Все стены обиты красным деревом и глубоким бордовым бархатом. В помещении стоят роскошные кожаные кресла и диваны, и только ремни безопасности, стыдливо свешивающиеся по бокам, напоминают, что это всё-таки самолёт.
По тому, как по мягкому иранскому ковру торопливо семенит стюардесса, встречавшая меня прямо на входе, я понимаю, что это все пассажиры. Больше никого не ждут, и мы сейчас взлетим. Словно огромный камень, который давил на меня последние несколько часов, вдруг скатывается с моих плеч. Значит, я свободна, и серебряное крыло самолёта в иллюминаторе обещает мне избавление от всех моих тревог. Хотя бы на время.
Слова Виктора Цоя бьются в моей голове, как мотыльки в банке, и я уже готова поверить в чудо, как вдруг в проёме дверей возникает ещё один человек в форменной одежде. Теперь это точно за мной. Я съеживаюсь в крошечный шарик, я понимаю, что сейчас меня заберут и выведут из этого дорогого салона, в который я пробралась самозванкой.
– Паспорт, – слышу я над собой вежливый обезличенный голос. – Пожалуйста, ваш паспорт.
Я озираюсь на Малака. Смотрю на него затравленным взглядом, а он с недоумением глядит на меня. Я уже разлепляю губы, чтобы попытаться объяснить, рассказать всему миру, что всё это вышло случайно, что я не убийца, как вдруг мой шейх подаёт голос:
– Это таможенный контроль. Моим гостям на моём борту не надо его проходить в общем зале, – и снова поворачивает заинтересованное лицо к своей спутнице, которая как раз рассказывает ему что-то безумно забавное и увлекательное.
И я готова вскочить и расцеловать его. Ну конечно же! Я ведь не проходила паспортный контроль! Я никогда до этого момента не выезжала из России, и я даже не знала, что мне надо показывать документы.
Я поспешно лезу в свою сумочку и достаю свой девственно чистый заграничный паспорт. Таможенник равнодушно сканирует его на каком-то аппарате, пролистывает страницы и ставит штамп:
– Счастливого пути, – дежурно улыбается он и, развернувшись, выходит.
Видимо, документами таких важных персон, как мой шейх и его спутница, занимается его секретарь. Ну вот и все формальности.
Кровь так сильно шумит у меня в ушах, что я снова не сразу обращаю внимание на мелодичный вопрос стюардессы:
– Шампанского? – и я вижу на её подносе три полных тонких бокала-флейты.