В четыре ровно Айлин приходит к нам вместе со своей служанкой, чтобы позвать нас на ужин. Она вскидывает бровь, заметив близнецов Хан, и я объясняю:
– Мы бы хотели, чтобы они были рядом. Надеюсь, дядя не против.
Айлин смеряет их взглядом и расплывается в бархатной улыбке:
– Нет, что ты, Миньсин. Если вам так комфортнее.
Она увлекает мою мать разговором и ведет ее вперед. Я иду за ними, а служанки замыкают процессию. Внутри у меня все сжимается от вида знакомых мест. Мощеная дорожка, вечнозеленые изгороди, искусственные каменные горки с миниатюрными водопадами. Работники ухаживают за красочным садом пионов.
Эти владения переходили из поколения в поколение, всегда оставаясь в прекрасном состоянии, что вполне естественно для домов государственных деятелей и их родственников. Несомненно, для мамы они хранят много детских воспоминаний. Поэтому вовсе не удивительно, что она пока не хочет уезжать.
Мы быстро добрались до особняка, роскошного здания из темно-красного кирпича с деревянными балками бордового оттенка и пурпурной черепичной крышей. Слуги по бокам высокой двойной двери кланяются нам, пропуская в дом.
Вестибюль украшает плитка с узором из желтых и ярко-розовых цветов, а дальше идет главный зал с полированным паркетом. В металлических подставках горят фонари, и в воздухе пахнет воском и маслом. На одной стене висит изысканный гобелен, на котором изображено по цветку от каждого времени года, а напротив – фарфоровые вазы в человеческий рост, выписанные вручную горными и речными пейзажами.
Айлин ведет нас дальше, в столовую, где за большим круглым столом сидят мой дядя и двоюродный брат Бо. Они поднимаются, когда мы заходим.
Я мысленно готовилась к тому, что надо будет держать эмоции под контролем, но во мне все равно зажглась ярость, пульсируя в венах.
Дядя Йи – мужчина среднего роста, чертами лица схожий с моей матерью и Айлин. Синий халат до колен наброшен поверх голубой шерстяной туники: фасон простой, но ткань дорогая. Улыбка у дяди неприятная, словно у лисы, завидевшей кролика. Она мне никогда не нравилась, но лишь сейчас я поняла, что в его алчных глазах мы с мамой и есть добыча.
Бо уже семнадцать, но он бледный и долговязый. Одежда на сыне примерно такая же, что на отце, но оттенка зеленой листвы. Есть в нем нечто неуклюжее, из-за чего он кажется безобидным и уязвимым. Обманчивое ощущение.