В ответ мы сделали то, что всегда делаем с захватчиками, – разбили их и сами вошли в их столицу.
Тогда-то мыслящая русская публика задумалась: а может, секрет успеха вовсе не в том, чтобы подражать французам? Больше того, мы смогли противостоять самой сильной стране Запада и победили ее. Выходит, мы – не просто попытка построить большую Францию на севере континента. Мы – что-то другое. Но что?
Ответом на этот вопрос стал золотой век русской культуры. До 1800-х в России странным образом практически не было литературы – только совершенно нечитабельные ныне авторы вроде Кантемира и Сумарокова. «А что, есть русские романы?» – иронизировала чуть позже одна из героинь Пушкина.
И дело тут не в отсутствии талантов – был, например, гениальный Ломоносов. Но когда он брался писать стихи, выходила какая-то тягучая белиберда.
А вот после войны гении стали расти, как грибы после дождя: Пушкин, Грибоедов, Гоголь, Лермонтов, Тютчев, следом – Тургенев, Достоевский, Толстой. Это если даже не упоминать музыку, живопись и все другие виды искусства. Чтобы просто перечислить имена самых крупных, потребуется полстраницы. Количество выдающихся творцов в первых послевоенных поколениях просто поразительно, учитывая, как малочислен был в тогдашней России образованный слой.
Я уверен, что мы подошли сейчас ко второму такому рубежу. Вопрос о том, кто мы такие и что такое Россия, снова поставлен историей максимально остро и принципиально. Наш народ начинает давать ответ, который, я верю, будет не менее грандиозным, чем в прошлый раз.
Это подмечают и западные мыслители – те из них, кто не ослеплен ненавистью и комплексом превосходства. «Впервые за 500 лет, – писал в 2023-м американский профессор русского происхождения Владимир Бровкин, – Россия не хочет быть похожей на Европу»3.
Главная надежда тут на новое поколение. Но и нам, для кого половина жизни или больше пришлась на мутные времена «сна разума», торжества русофобии и потребительства, стоит начинать работать над этим, подготавливать почву.
Я не зря сказал про мутные времена. Моя юность пришлась на 2000-е, в эти годы я окончил оба своих университета. Главное впечатление от тех лет – атмосфера страшной интеллектуальной и моральной духоты.
В те годы с нами все дружили, охотно пользовались нами, как всемирной бензоколонкой. Относились к нам соответственно, как к обслуге нефтяного насоса. А главное, мы сами к себе так относились.