Воздух был густым, тяжелым, словно дом дышал вокруг него. Стук становился громче с каждым шагом, явно доносясь из комнаты Лоры. Дверь была приоткрыта – он точно помнил, что закрыл ее на ночь.
Когда он толкнул дверь, та скрипнула неестественно громко, будто предупреждая кого-то внутри. Луч фонаря выхватил из темноты кошмарную сцену:
Лора стояла на кровати, босые ноги в пыли, будто она ползала по полу перед тем, как встать. Ее ночная рубашка была испачкана, волосы всклокочены, а пальцы сведены судорогой. Но страшнее всего было то, как она замерла – неестественно неподвижная, словно марионетка на невидимых нитях.
На стене над изголовьем кровати зияла свежая надпись, будто выцарапанная чем-то острым:
«ПОКОРМИ НАС»
Буквы были неровными, с кровавыми подтеками по краям, словно тот, кто их оставил, рвал ногти в процессе. Штукатурка вокруг надписи покрылась паутиной трещин, расходящихся во все стороны.
Но самое ужасное ждало его, когда луч фонаря наконец упал на лицо дочери.
Ее глаза…
Они были совершенно черными. Не просто расширенными зрачками – вся глазница превратилась в бездонную пустоту. Ни белка, ни радужки – только глянцевая чернота, отражающая свет фонаря странными бликами, будто под поверхностью что-то шевелилось.
Лора? – его голос сорвался на шепот.
В ответ губы девочки растянулись в улыбке, слишком широкой для детского лица. Из приоткрытого рта показался пар – теплый, живой, контрастирующий с ледяным воздухом комнаты.
Мы голодны, – произнесла Лора, но голос был слишком низким, слишком грубым, будто десятки других голосов говорили через нее.
В этот момент тени в углах комнаты зашевелились, принимая удлиненные формы. Пол под ногами Дэвида провалился на мгновение, будто дом вздохнул. А из трещин в стене показались бледные пальцы, царапающие штукатурку.
Лора (не Лора) медленно подняла руку, указывая на отца. Ее пальцы вытянулись, искривились, превращаясь во что-то похожее на когти.
Покорми нас, – повторил хор голосов, и в этот момент все куклы в комнате одновременно повернули головы в сторону Дэвида.
Утро после
Лора проснулась как ни в чем не бывало.
Она щурилась от солнечного света, пробивавшегося сквозь занавески, зевала и потягивалась, как обычный ребенок после крепкого сна. Когда Дэвид осторожно спросил ее о прошлой ночи, она лишь удивленно нахмурилась.