● Квартира – наследуется.
● Коллекция фарфоровых собак – вызывают споры.
● Завещание – читается вслух в нашем кабинете.
И вот тут началось.
***
– Простите, – сказала дама с фамилией как у футбольного клуба, – вы серьёзно хотите сказать, что эта старая ведьма отдала квартиру каким-то… «соседям»?
– Да, – ответил Борис Ильич. – Причём не всем, а конкретным.
– Конкретным кому?!
– Тем, кто приносил йогурт.
Тишина была такой, что я услышала, как мышка в столе Бориса Ильича закашлялась от неловкости.
– Я ухаживала за ней! – вскричала другая наследница. – Я ей ноги мазала!
– А йогурт?
– Йогурт я ела сама. У неё диабет был!
Завещание было крепкое, с подписью, свидетелями, и даже с приложением – фото собак, чтобы не перепутать.
«Вот это – Цезарь. Ему – полка над камином. А это – Жужа. Её не пугать. А это – не собака, а солонка. Не путать.»
На следующий день умерла первая «соседка по йогурту».
Её нашли на лестнице. С пакетом из супермаркета и – да, действительно – баночкой йогурта в руке. Очень символично. Очень подозрительно.
Полиция пришла на автомате. Отметили смерть как «естественную». Хотя она, по словам Аллы Борисовны, всю жизнь была как танк.
– Да она могла зимой в тапках за хлебом бегать!
– А теперь не может… – тихо добавила я.
Борис Ильич хмыкнул и выдал своё фирменное:
– Интересное дело. Надо бы сохранить копии.
Я задумалась. Фарфоровые собаки, завещание, мёртвые соседки, йогурт. Звучит как сюжет из дешёвой мелодрамы. Но пахнет – как что-то посложнее.
И вот я впервые задумалась: а что, если это не случайности? А если Берта Павловна и правда знала, кому нельзя доверять ни квартиру, ни Цезаря?
И что, если фарфоровые собаки – ключ? Ладно. Может, не ключ. Но хотя бы очень характерная улика.
ГЛАВА 2. «Йогуртовое братство собирается»
В пятницу в нашей нотариальной «приёмной» (а по факту – в комнате с жалюзи и пыльным кулером) собрались четверо из семи наследников. Остальные либо отказались, либо «приедут позже», либо «всё равно знали, что их обойдут» – то есть типичная завещательная демография.
Я приготовила чай, по старой традиции, которую никто не просил. Чай был чёрный, люди – серые. И только один был подозрительно ярким.
– Привет всем, я Гоша, – сказал мужчина в футболке с надписью «Жизнь – боль, пока не докажут обратное».
– Я не был с Берточкой особенно близок, но у нас был ритуал. Я ей приносил молочный коктейль. Она делала вид, что он ей не нужен. И всё-таки выпивала.