. Таковы теоретические крайности решительного предпочтения положительного героя сатирическому персонажу. Впрочем, сегодня уже не нужно доказывать, что величие произведения обусловлено не величием предмета изображения, а высотой эстетических идеалов и мастерством художника. Явления, имеющие резко отрицательную значимость, художественно освоить подчас не менее важно, чем положительные.
Для мещанского мышления сатирик, непримиримо относящийся к мещанству, изобличающий и осмеивающий его, – человеконенавистник. И это понятно: ведь для «светской черни» вне этой черни нет человечества. Так была создана, например, легенда о мизантропии и «патологической» злобе Свифта (например, Гью Уоркер в книге «Английская сатира и сатирики» характеризует Свифта как писателя, презирающего и ненавидящего человечество).
Противники сатиры пытаются найти «высшую мудрость» во всепрощении, в примирении со злом. Гью Уоркер считает, что «все понять – значит все простить», потому что интеллектуальное смирение скорее достигнет истины, чем интеллектуальная дерзость. Отрицал ценность сатиры и Жан Поль. Баггесен в своей работе «Ирония» различает сухой, непоэтичный юмор, смеющийся зло над вещами, и истинный мир веселья, который удовлетворяется улыбкой.
Н. Гартман, рассматривая различные формы комического, говорит о двух его подразделениях: сердечной (юмор) и бессердечной (сатира) веселости. Автор объявляет юмор основной формой комического и подчеркивает второстепенное значение сатиры и особенно карикатуры[24]. Эли Обуэ отмечает легкость, поверхностность, игривость смеха: «Комическое… ищет только внешних соотношений. Комическое – жанр легкий, непринужденный; комическое – чистая игра, не претендуя на большее, оно заставляет нас смеяться»[25]. О критической силе смеха – ни слова.
У подобных рассуждений имеется серьезная многовековая традиция, восходящая к Аристотелю, который в своей «Поэтике» утверждал, что «смешное – это некоторая ошибка и безобразие, никому не причиняющее страдания и ни для кого не пагубное…»[26]. В связи с этим Чернышевский писал, что «Аристотель не хочет замечать высокого значения комедии»[27]. Многие эстетические теории стремились обратить смех лишь против «безвредного» и «не пагубного». Эта точка зрения направлена против возмутителей общественного спокойствия – сатириков – и отражает известные охранительные и консервативные тенденции.