– Нам там, Гриша, – не сразу ответила Ксения, – не отчитываются. Бабки на счет падают, а мы их распределяем в соответствии с зарплатными проектами. В прошлом к двадцатым кинули. В этом вот еще ждем. А может, вообще прекратят финансирование вашего батальона. Вас – мужиков – зашлют подальше на фронт, а нас по месту постоянной регистрации.
Григорий понял, что Ксения пытается его испугать, показывая перспективу возможной разлуки. Ясно было и то, что сейчас следует огорчиться, сказать что-то вроде «не дай бог разлука», но как-то язык не поворачивался. Ксения уймется и станет ласковой – подождать нужно. Григорий точно онемел, подавленный расслабленностью и бессмыслием.
И тут в дверь постучали кулаком.
Любовники замерли.
Стук повторился.
Григорий вскинулся, поискал пепельницу, не нашел; сигарету пришлось затушить плевком и оставить на столе. Наконец он надел трусы и выругался тихонько.
– Мой пришел, – сказала Ксения, но, несмотря на опасения Григория, не начала причитать, а, наоборот, улеглась на спину и замерла. – Капец нам, если он с ментами, – добавила она.
– Кто? – крикнул Григорий.
– Собирайся, Гриша, – послышался голос капитана – мужа Ксении. – Выступаем на запад через час. До Чугуева на машине, а потом пехом.
Григорий подошел к двери и ответил наконец:
– Иди. Дай час.
– Гри-иша, – жалобно протянула Ксения, – мы уже не увидимся.
– Увидимся. Я тебе позвоню.
– Нет. Тебя убьют. Мне девочка, которая нумерологией занимается, нагадала. Родился ты в нехороший день.
Григорий родился четвертого ноября девяносто третьего.
– Херня это все!
– Ох, Гриша.
Ксения вылезла в окно, перебежала слабо освещенную дорогу, осмотрелась у бетонного сооружения с надписью «Укрытие» и ушла в темноту проулка, а Григорий стал готовиться к выступлению.
Февраль 2024 года
рассказ-антиутопия
1
Было это в начале 20** года.
В самом конце Последней войны за леском установили зенитки. Они слали снаряды за границу беспорядочно: то в полночь, то посреди дня. В ответ прилетало регулярно, но тоже когда попало – не подстроишься.
Когда началась гражданская, или, как ее требовало называть правительство, «зачистка», зенитки, казалось, вовсе затихли. В Новоколоденске поговаривали, что их перебросили куда-то вглубь области – ближе к городу. Теперь, когда правительство уверяло население, что мятежники разбиты и редко-редко, почти никогда, в отдельных регионах случаются провокации проплаченных иностранцами-засранцами экстремистов, ракеты из-за дубовой Новоколоденской рощи неслись во все четыре стороны строго по расписанию: в семь утра – на запад, в полдень – на восток, между четырьмя и пятью часами вечера – на юг и в первом часу ночи – на север. Сначала звук: будто рельсом шарахнули по медной бочке, объемом тонн в пятнадцать. Потом огонек – белый в свете дня или желтый в черноте ночи. Он тянется за пикой белой ракеты, а потом расплывается, как сновидение в памяти к вечеру.