Под вечер объявился Ванька, сказал, что в Кашине, вроде, спокойно, надо ехать. С ним в кампании братья Егор да Митька Зубачёвы и ещё Пашка Яшин.
– Не маловато ли четверых? Грозились не экономить, собирались брать всех без разбора, – то ли сказал, то ли задал вопрос сыну Тимофей. – Вы там, робяты, держитесь друг друга. Может, и не печалью, а радостью дело обернётся? Не вы первые, не вы последние! Нашему поколение выпадал солдатский жребий, теперь ваш черёд.
– Ничего, прорвёмся! – ответил сын.
– Что-то очень лихо ты, сынок, настроен. Не к добру! Война – это не деревенская драка, куды как сурьёзнее дело!
Только тут Тимофей понял, откуда берётся сыновья бравада – от самогонки. Сначала не обратил внимание на сивушный дух, идущий от парня, а теперь, вроде, и не стоит, выяснять почему-зачем. Хлебнул, видимо, на гулянье. В другой раз обязательно отчитал бы, вправил мозги, но сейчас не время. «Сын – мужик уже, раз на службу определят не сегодня-завтра. Я и сам бы выпил на его месте…»
Ваньке не понравилось напутствие отца. Вспомнил, как летом, года два назад зашли к ним в деревню цыганки. Он, вместе с другими ребятишками, на бегу пристал к одной из цыганок: «Погадай!». Не стал бы он донимать женщину, но слышал, что та только что на его глазах посулила Катарушке, озорной его соседке, безбедную жизнь. счастье и удачное замужество. Захотелось, чтобы цыганка и ему так же щедро «насыпала» счастья и удачи, вот и привязался. Чуть за подол её не хватал. Цыганка наконец остановилась, взяла его руку, стала водить по ладони своим смуглым пальцем, украшенным большим золотым кольцом с огненно-красным камнем, что-то еле слышно шептала губами, шла дальше. В конце деревни он решил сделать последнюю попытку, снова вплотную подбежал и, подняв глаза, пролепетал неуверенно:
– Я не понял, не расслышал, что меня ждёт?
Думал, что женщина сейчас начнёт браниться, наговорит гадостей и разной цыганской ерунды, разбирайся потом, что она имела в виду.
«Зря я к ней пристал», – решил он и собрался было отстать, уйти в сторону дома, но цыганка вновь взяла его руку, развернула ладонью вверх, доверительно прижалась к нему бедром, так, что он заметно разволновался, сбился с шага, решив, что хватит гаданий, пришла пора, как советовала бабушка, обматерить цыганку и идти своей дорогой. Ничего такого он сделать не успел, цыганка торопливо бросила в его сторону слова: