Глава VIII. Допрос Лагшмивары Фин-Фейербах
– Алло, – сказал Ловитин.
– Григорий Владимирович, к вам дама, – раздался в телефонной трубке голос полицейского с пункта охраны.
– Семён Степанович, что за дама, конкретнее?
– Симпатичная. В шубе чёрной и в берете таком красивом, красном.
– Я не об этом. Как её зовут?
– Не скажу. Больно чудное имя у неё. В журнале записал, но и на бумаге не разберу.
– Фин-Фейербах?
– Не понял?..
– Семён Степанович, фамилия её Фин-Фейербах?
– А! Да, да, точно. Фин-Фейепах, прости господи. Пропустить?
– Нет. Скажите, что придётся подождать. Я занят.
– Ладненько.
– Станет нервничать или уйти вздумает – звоните.
– Григорий Владимирович?
– Да.
– Как совещание прошло? Я видел, как следователи из кабинета руководителя выходили, поникшие, словно на панихиде.
– Всё хорошо, Семён Степанович, совещание на то и совещание.
– Ну-ну. Ещё чего спросить хотел: новостей, убийств каких-нибудь не случалось?
– Семён Степанович, работать надо.
– Ладненько, ладненько, не отвлекаю. Трудитесь и ни о чём не переживайте. Если что – звоню.
Ловитин положил трубку. Действительно, совещание прошло неважно. Руководитель давил на него и требовал раскрытия убийства Галонской. Следователь не спешил выходить к Фин-Фейербах, он подготовил необходимые поручения по делу и лишь спустя полчаса вышел к свидетелю. Фин-Фейербах в ожидании дошла до той кондиции, что хотела наброситься на следователя со словами возмущения, но после извинений Ловитина успокоилась и даже приветливо улыбнулась. Несмотря на это, при допросе она неохотно заходила в зону открытого общения. Трудный свидетель. Она замыкалась и увиливала от ответов, не подозревая, что следователь подготовился к такому поведению. Он поручил Юрасову проследить утром за Фин-Фейербах и теперь располагал кое-какой информацией о её жизни. Эти сведения он намеревался использовать при первом подходящем случае.
– Так вы были знакомы с Гертрудой Галонской? – в очередной раз спросил Ловитин.
– Нет, – настаивала Фин-Фейербах.
– На предыдущем допросе вы говорили иначе. Я же вас предупредил, что за дачу ложных показаний грозит уголовная ответственность.
Фин-Фейербах заёрзала на стуле и только сейчас сняла головной убор. Ловитин в первую очередь обратил внимание на ярко-красный берет. Вернее, не столько на берет, сколько на его сочетание с ярко-красным цветом губ женщины и такого же цвета перчатками, а к красному берету, губам и перчаткам Фин-Фейербах подобрала чёрные шубу, сапоги и платье.