Она никогда не просила для себя чего-то дорогого или сложного, всегда стеснялась затруднить окружающих любой просьбой. Похоже, она стяжала это великое приобретение Апостола: быть благочестивой и довольной. Благодарила в десять раз чаще, чем просила. И к последним годам это приобрело особый смысл.
Мама пережила три инсульта и не пережила четвертый. Саша вспомнил, как после третьего, вновь обретя дар речи, она просила его с женой Машей:
– Уж потерпите меня, недолго осталось.
И это звучало без осуждения, без издевки, совершенно искренне, просто оттого, что она на самом деле не хотела быть им в тягость.
Саша искал и находил, конечно, в памяти своей те моменты, когда не проявил к матери должной заботливости, но, вообще-то, она всегда была рада и довольна его заботой, хотя, возможно, и недостаточной. Нечего и говорить о том, что она прекрасно ладила и с невесткой, да и та ей всегда помогала и не допускала со своей стороны никаких бестактностей.
И вот сейчас Саша почему-то вспомнил последний мамин день дома. Опять схватило сердце, опять ей не встать, опять вызов скорой и предложение госпитализации. И мама, будучи в сознании, вдруг совершенно спокойно на нее согласилась. Хотя перед этим несколько раз говорила, что четвертый инсульт станет у нее последним. Саша только сейчас вдруг понял, что мама знала, что уходит, но не стала отягощать его и Машу зрением этих последних своих часов. Да, точно, это было проявлением ее уступчивости и скромности, даже в последний момент.
Буквально накануне она самостоятельно дошла до церкви, и причастилась. Спустя несколько дней в больнице ей стало лучше. Ее перевели в общую палату. Маша позвонила свекрови и спросила, не позвать ли ей священника и причастить прямо в палате. Но мама отказалась, надеясь сама к воскресенью добраться своими ногами до больничного храма. Опять-таки не хотела никого утруждать. А на следующий день в больнице сказали, что она переведена в реанимацию, связь с нею оборвалась. Аппарат искусственного дыхания, ИВЛ и трубка в горле. Вот когда Саша с Машей почувствовали себя по-настоящему нехорошо.
До этого мама жила надеждой скорой встречи. С бабушкой, с крестной, там за порогом вечности. Смерть нисколько не страшила ее, она верила словам Спасителя о брачной вечере Сына, и действительно шла на пир. Это внушало всем спокойствие и какую-то внутреннюю уверенность. Теперь же, с известием о реанимации, Саша ощутил что-то другое. Словно какая-то чужая сила встала горой между мамой и Небом, и не было в этой силе добра.