Базовому положению постмодернистской философии о том, что мир не имеет структурного единства, а представляет множественность без единства, с ослаблением связи отдельных фрагментов, соответствует понимание современного человека. Современный человек, согласно постмодернистам, тоже лишён единства. Его разорванность проявляется в следовании бессознательным влечениям и в неосознанном подчинении языковым структурам, обусловливающим мышление, а также средствам массовой информации, т. е. сознание человека не автономно. Постмодернисты любят цитировать высказывание французского психоаналитика Ж. Лакана о том, что через человека говорят другие.
В данной парадигме субъект представляется как лишённый какой-либо неизменной сущности и само понятие «субъект» понимается как отражение определённого этапа развития философской мысли. Субъект, согласно постмодернистам, никогда не сформирован окончательно и постоянно находится в становлении, не тождественен самому себе. Любые суждения о личности подчинены конкретным дискурсам: в Средневековье, в Новое и Новейшее время «личность» понималась по-разному. Личность, субъект, индивид – всё это идеологические конструкты, рождающиеся в определённом дискурсивном пространстве. Именно о «смерти субъекта» как конструкта модерна и говорится в работах М. Фуко. Если индивид (лат. individuum – неделимый) Нового времени неделим, то в Новейшее время – это «дивид» (делимый и фрагментарный). В статье о понятийном аппарате постмодернизма доктор философии В.Н. Волков проводит сопоставление: «В эпоху модерна субъект – это автономная, самодостаточная инстанция, сама для себя являющаяся основанием существования. В эпоху постмодерна индивидуальность человека скорее есть коллаж, чем субстанция, – она мозаична, подвижна, текуча, мобильна и фрагментарна».
М. Фуко, говоря о «смерти субъекта» («Слова и вещи», 1966), имеет в виду, что человек всё в большей мере перестаёт быть хозяином своих мыслей и поступков, а лишь воспроизводит чужие мысли и образ действия. Собственно подразумевается умирание картезианского человека вследствие лишения привилегии самостоятельного мышления: «Кругом субъекты, ворующие чужие мысли, безвольные индивиды, идущие на поводу масс». В бегстве от «чистого мышления», отмечает философ, беспрестанно следуют заявления о своей иррациональности, чувственности, телесности. Ради того, чтобы перестать быть «мыслящим», индивид впадает в инакомыслие, норовит «сойти с ума», ускользает в игровые сферы шутки, карнавала и безумства.