В общем, мы и они —
всё извечные люди, всё певчие хора.
Я и ты. В эти дни,
видит Бог, никому не напели плохого.
– В атаку! – в запале кричал тыловик.
И встали на флангах, и пали на гравий…
И, к карте припав, карандашик вдавил
вдоль линии некий лихой генералик.
Голуба и черна.
И кто вызнает зыбь черноты голубого?
Подло: под или на?
Крутит кругом кругóм: кругло, голо, убого…
И плакал с плакатами манифестант:
– Пой: вышли на бой стихотворные стопы!
Но грозно с поста: – Тихо, вор-оркестрант,
поставь лучше к стенке плакат, а не стопы!
В общем, взропщем – и всё.
Если рушится круг и не вдруг, а с просчётом,
как пращёй, унесёт
круга рухлядь сквозь хруст в перещёлке пощёчин.
Пусть день необычно набычен и дряхл,
и ряхою рухнул некормленый старец…
Ни старца, ни манифестаций, ни рях —
неряхами мысли, врастая, остались…