– У всех твоих одногруппников уже есть невесты! – рявкнул он.
– Подчеркну: невесты, а не жёны. Так что – все шансы мои. Я умна, красива, талантлива и…
– И совершенно не умеешь любить. – перебил он меня резко.
Я замолчала. Потом медленно подняла взгляд.
– Тогда объясните. Что для вас значит – любить?
Он не отводил взгляда.
– Страдать.
Мир в этот момент будто замер. Всё – тишина. И в этой тишине я смотрела на него. В его глазах – не гнев. Не ярость. Печаль. Одинокая, тяжелая. Он выглядел так, будто давно перестал надеяться… но всё ещё не смог разучиться чувствовать.
– Вы… страдаете по мне? – спросила я почти шёпотом.
– Возможно, – выдохнул он с кривой, обречённой улыбкой, делая шаг ближе.
Теперь – опасно близко. Он навис надо мной, убирая прядь волос за ухо. Улыбка – хулиганская. Взгляд – обжигающий. А я… покраснела. До ушей.
Я?! Я – и покраснела?!
Ректор тихо рассмеялся.
– Даже кончики ушей покраснели.
Я тут же схватилась за уши руками и откинулась назад, стараясь отдалиться от него хотя бы на миллиметр. А он всё приближался, и я, уже почти лежа на стуле, тихо паниковала – пока дверь не распахнулась с грохотом…
– Мира! – раздался голос Дэма, прозвучавший как выстрел. Он застыл в дверном проеме, будто грозовая туча на фоне ясного неба.
Вот и всё. Романтическое удушье отменяется. Дышим, девочка, дышим.
– Спаситель мой… – прощебетала я, когда ректор резко выпрямился, отступая на шаг.
Дамир исчез так же стремительно, как и появился – одним движением создал портал и скрылся в нём, не сказав ни слова. Ни угрозы, ни язвительного комментария, ни даже взгляда на прощание. Что это было?!
Я выдохнула и буквально растеклась по стулу, чувствуя, как всё тело отказывается держать форму.
– Мир, – тихо позвал Дэм. Он всё ещё стоял на пороге, не двигаясь.
– Заходи-заходи! – поманила я его рукой. – Дэмик, ты меня спас! Вот просто – взял и спас! Я тебя каменной табличкой в зале славы почту, клянусь!
Дэм зашел, закрыл дверь, прошел к окну, откинул штору и выглянул наружу. Лицо было сосредоточенным, как у следователя на месте преступления.
– Что ты с ним сделала?
Я моргнула. Ага, вот это поворот.
– Я с ним?! Да это он меня выводит и творит что вздумается! – возмутилась я, вскочив со стула и подбежав к окну.
И – замерла.
Картина перед нами была… ну, скажем так, достойна кисти сумасшедшего художника. Ректор, великий и ужасный Юрдан, на коленях вырывал ромашки с академической клумбы. Его черная мантия волочилась по земле, а губы что-то яростно бубнили. Он выглядел так, будто собирался устроить цветочный переворот.