Вот так и он. Уходит. Исчезает. Растворяется.
Но растворится ли?
Когда вода достигает колен, он выбирается за борт.
Спасательный круг держит его на плаву. Волны укачивают. Морская сырость липнет к губам.
Берег.
Он переодевается, вынимая из рюкзака новые вещи. Затем бросает последний взгляд в воду.
Спасательный круг медленно уносит течением.
Как следствие его прошлого.
Он идёт прочь.
Метро.
Капюшон скрывает его лицо. Полупустой вагон убаюкивает мерным покачиванием. Опускает взгляд.
Старый Сергей где-то там, среди ряби на воде.
А этот новый…
А этот новый кто?
9
Тёплый свет старой лампы лениво растекается по стенам явочной квартиры, оставляя углы в полумраке. Запах железа и мыла. Вода льётся из крана, капли стекают по пальцам, скользят по запястью, теряются в белоснежной пене. Ржавый кран вздрагивает, когда он закрывает воду, но та продолжает вытекать тонкой струйкой, упрямо барабаня по эмали.
Лезвие аккуратно прорезает эту пену, оставляя за собой гладкую, чистую кожу.
Он бреет голову.
Линия за линией, слой за слоем.
В этом движении что-то древнее, обрядовое. Он стирает последнюю связь с прошлым, вырезает ненужные штрихи, оставляя только себя – нового, незнакомого.
За окном город.
Дождь не перестаёт.
Сильный дождь.
Льёт без устали, сливаясь с уличными огнями в одну бесконечную реку. Фонари пульсируют в воде, словно чьи-то глаза моргают в темноте.
Сергей замирает, лезвие застывает в воздухе.
Внутри что-то скребётся.
Он смотрит в окно, но не на улицу, а сквозь неё.
Внутрь себя, в тот тёмный угол, где отголоски прошлого шепчут что-то неразборчивое.
Дождь шепчет вместе с ними.
В комнате тихо звучит ария Лоэнгрина – его любимая опера.
Голос плывёт, словно лебедь на чёрной воде.
Он опускает бритву в воду, стряхивает остатки пены с кожи.
В зеркале отражается новый человек.
Сергей проводит ладонью по гладкому черепу.
Чувствует прохладу.
Лёгкость.
Свободу.
Но внутри что-то ноет.
Под кожей – глухая боль. Старая. Упорная.
Он выключает воду, вытирает лицо полотенцем, делает пару шагов к окну.
Двор-колодец внизу заполнен дождевой водой, в которой отражаются оранжевые пятна света. Сергей смотрит вниз. Его лицо там, на поверхности, дрожит, ломается, исчезает в ряби.
А потом – трамвайный звон.
Далёкий, но ясный, пробирающийся сквозь шум дождя, откуда-то из детства.
– Шёл я по улице незнакомой