Пупыга - страница 3

Николай отцепил от борта снегохода охотничьи лыжи и лыжную палку, закинул за спину рюкзак, повесил на плечо ружье и приготовился к пешей прогулке. Выбравшись на нетронутый наст, он достал компас, определил направление и двинулся к границе близкого леса. Тропить лыжню по целине хорошо в группе, периодически сменяя впереди идущего, которому достается самая тяжелая часть работы. В одиночку пробивать лыжню значительно труднее, тем более в сгущающейся темноте, когда все видится в серо-черных тонах и приходится угадывать и обходить неудобные места, которые постоянно появляются перед тобой. Глаза непроизвольно ищут ровные прогалы, не перекрытые шлагбаумами упавших деревьев и поэтому маршрут движения становится ломаным и его приходится время от времени корректировать, чтобы не сбиться с нужного курса. Свой налобный фонарик Николай даже не стал включать. На морозе аккумулятор мгновенно садился и слабый свет фонарика, выхватывая из темноты ближайшие деревья скорее мешал, чем помогал. Единственное для чего он сейчас годился, это чтобы подсветить компас и уточнить направление движения. Николай остановился, перевел дыхание и клуб пара, вырвавшийся изо рта тут же осел инеем на ресницы и брови. Николай смахнул иней, включил фонарик, осветил лимб компаса и без особой надежды поводил тусклым лучом перед собой. К его удивлению, вдалеке за ветками при свете фонарика ответно блеснул оранжевый кружок. Блеснул и погас. Николай заинтересовался, прошел с десяток шагов и снова включил фонарик. И снова впереди за деревьями блеснуло что-то оранжевое. Николай, держа в левой руке фонарик и пытаясь зацепить его лучом это непонятное нечто оранжевое, двинулся напрямик, стараясь не потерять направление. Продравшись через густой ельник, он снова заметил впереди мелькнувший на мгновение оранжевый отсвет. Николай скорректировал направление лыжни и, вглядываясь в темные силуэты елок, попытался понять, что в зимнем черно-белом лесу может быть такого яркого цвета. Апельсины, как известно, на елках не растут, да и в оранжевые жилеты их тоже не наряжают. Что-то похожее можно увидеть при встрече с лисой или с колонком морозным солнечным днем. Но сейчас, хоть и холодно, но на небе нет ни солнца, ни даже луны и поэтому мех этих зверьков успешно сольется с окружающим серым фоном и никакой фонарик тут не поможет. Николай посветил на бугор снега, образовавшийся на поваленном дереве, чтобы понять сможет ли он через него перейти или нужно искать обходной путь и опять заметил впереди слабый оранжевый огонек. Тогда он, не отрывая взгляда от огонька, выключил фонарик. Огонек никуда не делся. Да это же избушка, понял Николай. Светится далекое окошко в избушке, а значит, там кто-то есть. И этот кто-то, наверное, уже натопил избу, зажег лампу и поставил ее у окна. Николай повеселел. Все-таки, одно дело пробиваться в темноте через лес к дороге, а потом несколько часов по этой дороге чапать в поселок и совсем другое дело переночевать в теплой избе, возможно, разжиться бензином и поутру, наполнив бак, спокойно доехать до дома. Не понятно, конечно, кто владелец и что это за изба такая образовалась в этих угодьях, которые Николай и его друзья издавна считали своими, но с этим можно разобраться уже на месте. Николай решительно шагнул вперед, преодолел снежный холм и, проломившись через заросли, выкатился на поляну, где и замер в недоумении, водя белесым лучом фонарика по сторонам. Избушки не было. Вернее, она когда-то здесь была, вот только в прошлом году она сгорела. Остались только столбы тагана с двойной перекладиной между ними, стоящий рядом с таганом столик из жердей, накрытый сейчас шапкой снега, да чуть в стороне чернел наклонный навес, устроенный между деревьев. А вот здесь, метрах в пяти стояла большая обихоженная изба, сложенная из толстых сосновых бревен, с нарами во всю ширину избы, с полками, заполненными припасами и даже с гитарой на стене. Николай вспомнил, как год назад они вместе с Алексеем и Михаилом приехали на снегоходах к этой избушке, чтобы решить, нужна ли им эта чужая изба, построенная в их угодьях. Вообще-то про избу эту они знали уже несколько лет, но не трогали ее, считая, что она принадлежит парням из соседнего поселка. А ссориться с соседями из-за избы, стоящей в общем-то почти на границе их участков, было не совсем правильно и совсем небезопасно. Но той осенью они совершенно случайно узнали, что эту избу, оказывается, срубили вовсе не соседи, а какие-то совершенно сторонние горожане ягодники, которые повадились осенью приезжать сюда на неделю, собирать ягоду и даже охотиться на их пернатую дичь. Вот этого спускать уже было никак нельзя. И пусть официально этот лес никак не мог принадлежать ни Николаю, ни Алексею с Михаилом, но фактически-то они втроем уже лет семь считали эти угодья своими по праву и делить их ни с кем не собирались. Местные одиночки не в счет, они местные и этим все сказано, к тому же одиночки их бригаде не помеха. Другое дело пришлые. Пришлым тут не место. Поэтому судьба избушки была решена заранее. Да еще эта гитара на стене. Алексея она прямо взбесила. Может потому, что научиться играть на гитаре он так и не сумел, хотя и пробовал. И пока Алексей высказывал в свободной форме все, что он думает об этом занятии и о тех, кто посреди леса зачем-то бренчит на этой ерунде, распугивая окрестное зверье, Михаил вертел в руке странную статуэтку и усмехался на особо резкие замечания Алексея.