Как так вышло, что он не заметил это сразу? Ведь такую громадину можно заприметить издалека. Как угасающий в очаге огонь, угасали и краски заката на небосводе. Но на фоне ещё яркого полотна во весь исполинский рост среди широкой поляны возвышалось то самое дерево. Теперь Кутыптэ понял, почему его называли Особым.
– Ты тоже его видишь? – спросил он Манула, не сводя с дерева глаз.
– Вижу, – отозвался Манул.
Вид этого дерева приковывал взгляд. Такое дерево можно увидеть одиноко растущим где-нибудь среди поля, когда молния рассекает ствол надвое. Оно выглядело именно так: расколотое пополам, вот только одной половиной был ветвистый дуб, а другой – стройная сосна. И росли они, похоже, из одного корня. Точно сказать это было затруднительно, так как из снега по всем сторонам от него торчали острые ледяные шипы, как копья снежной армии. Вся поляна ощетинилась шипами, что надёжно защищали Особое дерево от незваных гостей.
– Как думаешь, – спросил Кутыптэ, – это два семечка проросли рядом?
– Может, – послышалось в ответ.
Кутыптэ улыбнулся. Он встал и отряхнулся от налипшего снега.
– Пойдём! – бодро сказал он и заметно повеселел. – Я зажгу факел, и мы растопим сосульки!
От переполнявшей радости Кутыптэ топнул ногой так сильно, как только смог. В тот же миг шипы задрожали и рассыпались в снежную пыль. Лицо мальчика озарила счастливая улыбка.
– Ты видел?! Это было так просто! Нет, ты видел? – радостно крикнул он и посмотрел вниз, где ожидал увидеть жёлтые глаза.
Манула рядом не было. Улыбка вмиг исчезла.
– Манул? – позвал Кутыптэ, и голос его упал, как ледышка в рыхлый снег.
Он резко обернулся и бросился к идолу.
На пеньке перед изваянием сидел Манул. Не смея вздохнуть, Кутыптэ подошёл ближе, рассматривая своего друга. Цвет его глаз больше не был ни жёлтым, ни даже зелёным. Это были глаза из дерева, да и сам он был вырублен из древесного ствола. Нос Кутыптэ покраснел.
– Ну зачем ты? Мы же были так близко…
Манул не отвечал. Кутыптэ с ненавистью посмотрел на деревянную фигуру идола, но глаза его уже погасли, и рассчитывать на ответ не приходилось. Истукан бесстрастно взирал в пространство перед собой.
Мальчик стиснул зубы, а в кулаке до боли сжал огниво. Потом подошёл к Манулу, погладил по голове и спине, обнял на прощание, утёр нос и побрёл к Особому дереву. Синие огоньки провождали его по пути. Он отмахивался от них, как от надоедливой мошкары, рычал и даже крикнул «Отстаньте!» Но избавиться от них так и не смог.