Кажется, последний фактор немало способствовал популярности «Сноуборда» среди молодых людей, которые могли делать заказ, обходясь холодным протокольным обращением к обезличенному бариста и не утруждая себя взглядом в лицо незнакомца.
«Сноуборд» был символом студенчества, пристанищем неформалов, хипстеров и других прогрессивных личностей, снабжая их организм как необходимым для нормального существования кофеином, так и соответствующей ритуалу приема кофе приятной атмосферой.
Но в один не очень прекрасный день государство озаботилось повышением количества сердечных заболеваний среди молодых людей. Лидером среди этих недугов была тахикардия. Недолго думая, власти провели опросы общественного мнения. Тут-то и выяснилось, что молодежь в России и особенно в Москве просто поголовно пьет не менее трех чашек кофе в день. Это был некий усредненный и, пожалуй, не очень правдивый показатель, поскольку количество выпиваемых чашек кофе постепенно увеличивалось, и к тому моменту, когда кофе и все содержащие кофеин товары постепенно начали становиться незаконными, мы с друзьями выпивали по восемь-десять чашек ежедневно.
Противокофеиновые меры начинались безобидно – из магазинов постепенно стали пропадать энергетические напитки. Были, правда, и те, для кого уже это стало настоящим ударом. Например, моя одногруппница Зоя. Человек с этим непривычным для обывателя двадцать первого века именем несколько раз за день озаряла аудитории, где проходили наши занятия, тем самым коротким, негромким, но все же звонким звуком свободы. «Чпоньк!» – это Зоя открыла банку «Красного бычка» – напитка, который, по словам маркетологов, буквально снабжал крыльями того, кто его пил. Когда поставки «Красного бычка» прекратились, а все уже произведенные партии были изъяты – Зоя решила свести счеты с жизнью. Не скажу, что мы все были шокированы ее уходом – у нее были весьма своеобразные отношения со всеми нами и, как бы цинично это ни звучало, практически никому из нас, включая преподавателей, не было никакого дела до того, что происходило со здоровьем Зои, как ментальным, так и физическим.
Каково же было наше удивление, когда самоубийство Зои получило широкий резонанс в различных средствах массовой информации. У всех нас – от декана нашего факультета до рядовых студентов вроде меня безуспешно пытались взять интервью. Почему безуспешно? Нам просто нечего было рассказать о Зое – до такой степени она была отстранена от жизни нашего коллектива кофеманов-сноубордистов или кофердистов, как мы стали сами себя называть с легкого языка моего приятеля Коли, которого за его чрезмерную любовь к каламбурам и всяческому языковому юмору мы прозвали сначала каламбастером, а затем Колямбастером, вплетя его имя в этот почетно-насмешливый титул.