Уход Зои, как я узнал со временем, стал причиной открытия первого реабилитационного центра для людей с острой зависимостью от содержавших кофеин напитков. Сначала нам, кофердистам, казалось, что все это не может нас коснуться. Мог ли я тогда представить, что уже совсем скоро и сам окажусь в таком месте?
Пока же я продолжал, как и прежде, пить по несколько стаканов кофе в день и ходить в «Сноуборд» с друзьями. В один из таких походов в нашу любимую кофейню мы разговорились про Зою.
– А все-таки странно это – внезапно сказала Юля Гарпунова – мы ведь совсем не знали Зою, а теперь она в мире ином.
Особой, по-детски удивленной интонацией она выделила последние три слова. Юля была моей одногруппницей, которую я знал с первого курса и хорошо, пусть и не очень близко, общался с ней на протяжении трех лет, прошедших на тот момент с моего поступления в университет. Воспринимая мир чересчур серьезно и даже трагично, я всегда считал, что наклейка «все так хорошо, что мне нужны депрессанты» на ее ноутбуке отражала не реальное положение дел, а скорее играла аффирмативную роль. Юля была большая любительница брать в «Сноуборде» кофе с изощренными сиропами вроде «карамельного мазохизма» или «лакричной меланхолии». Мне, как поклоннику простого каппучино на коровьем молоке, были непонятны подобного рода предпочтения. Справедливости ради отмечу, что манера пить кофе со странными вкусами, а также пристрастие к экзотическим, главным образом восточным, напиткам и яствам было характерной чертой Гарпуновой и придавало ей некоторой потребительской индивидуальности.
– Да – задумчиво произнесла Ева, другая моя одногруппница, перешедшая с молочных рек латте, каппучино и флет-уайтов на суровые кисельные берега американо и эспрессо, поскольку вышеупомянутые напитки с молоком уже давно перестали сообщать ее организму даже небольшой намек на заряд бодрости и кофеиновый приход – блаженное ощущение, которое начинается в момент поступления кофе в организм и достигающее своего пика через пару минут после того как кофе выпит.
Односложно выразив согласие, Ева больше не произнесла ни слова и в созерцательном молчании отдалась процессу приема кофе. Достигнув середины своего американового стакана, она зажмурилась от удовольствия. Втягивая свой подслащенный каппучино через пластиковую трубочку, я наблюдал за Евой. Сквозь линзы в роговой оправе ее очков видны были закрытые, слегка прижимавшие глаза веки, обрамленные синеватым кольцом кругов вокруг глаз – приметы закоренелой трудоголички.