У Володи была самая интеллигентная в семье Корнеевых профессия – наука, двигал вперед науку, но случилось, сил двигать ее не хватало, слишком много было проблем, решение которых требовало мужества. У многих так и не хватило его – бросали НИИ, уезжали туда, где ждала другая жизнь, спокойная.
Например, Сомов, нескладный краснолицый малый, с которым Володя Корнеев никак не мог найти общего языка. А ведь их родные – солдат Сомов и малыгинский комсомолец Серега Корнеев – похоронены вместе. В начале двадцатых годов они погибли от рук белых. И так приглядывался к Сомову Володя и этак, и так подлаживался и сяк – ничего у него не получалось, Сомов был прямолинеен, как доска, однозначен в суждениях, на компромиссы не шел – попробуй уживись с таким.
Ушли и другие. А Корнеев проявлял завидное постоянство, он все работал и работал, НИИ не бросал: верил в дело, знал, что здесь он – не последняя спица в колеснице.
Летом в городе пахло гарью – от крутого солнечного жара полыхали торфяники, горели леса, дым стискивал горло, слезились глаза, кровь колоколом бухала в ушах. На перекрестках стояли бочки с квасом и пивом, неуклюжие тележки с водолазными баллонами и длинными, гибкими макаронинами шлангов – продавали газированную воду. Выйдя как-то вечером из института, потный, полуослепший от дыма Корнеев остановился у одной из тележек, заказал два стакана «газировки» с сиропом. Стоял, смаковал холодную пузырчатую воду, болтал ее во рту, остужая зубы, небо, язык. Детское занятие. Детское-то детское, а приятное.
– Вот где, оказывается, можно встретить родственника, – вдруг услышал он и, почувствовав, что щеки ему будто огнем прижгли, медленно повернулся. Улыбнулся. Улыбка вышла настороженной.
– Это ты? – пробормотал он, узнавая и одновременно не узнавая женщину, которая его окликнула. – Валя, ты? Сколько лет, сколько зим!
С того первомайского праздника они так и не виделись, хотя Володя хорошо знал все о жизни братьев и Валентины. Знал, где летает, куда возит грузы и людей Костя, с какого квадрата в какой передвигается со своей бурильной установкой Сергей, Валентину он часто видел на экране телевизора, и тоска по ней, смешанная с обидой за тот вечер, поднималась в Корнееве. Но каким-то особым «шестым» чувством понимал: не надо пока появляться. Почему? – сам не мог этого объяснить.