Я открыл дверь и скрестил руки на груди. Тай еще сильнее сгорбился.
– Думаешь, я сам этого не знаю?
Мне больше нечего было ему сказать. Как только он вышел из комнаты, я хлопнул дверью и упал на кровать. Хотелось запереть брата в моей спальне, а самому пойти к Кэсси. Обнять ее и сказать, что не позволю больше никому причинить ей боль. Но она нуждалась в Тайлере, а мы друг друга совсем не знали, и подобный жест с моей стороны выглядел бы даже стремнее желания весь вечер находиться поблизости и слышать ее голос.
Меня трясло от ярости при мысли о том, что ее били, причем не только руками. Хрупкая и нежная Кэсси заслуживала родителей и мужчину, которые бы лелеяли ее, а не уродов, что над ней издевались, и не мальчишку, который знал об этом и сидел сложа руки. Заставляя себя оставаться в постели, я уже в третий раз подавил рвотный позыв – меня тошнило с тех пор, как открылась правда.
Я закрыл глаза и постарался выровнять дыхание. В памяти отпечаталась синюшная спина Кэсси и показанные Таем снимки. Я вытеснял их ее образом – прелестным личиком и медовыми глазами. Представлял, как между пальцами скользят ее длинные темные пряди. Как я касаюсь поцелуями ее шеи, щек и наконец-то губ – чувственных и податливых. Тайлер не заслуживает ее. Абсолютно. Я бы взял Кэсси на руки и отвез к себе на ранчо, чтобы она до конца своей жизни была в безопасности. Но она и так жила жизнью, которую не выбирала, поэтому я не стану делать выбор за нее. Я подожду, когда Кэсси сама оставит Тая и придет ко мне.
И шести часов не прошло с нашего приезда в Остин, как мои синяки уже увидели. И не кто-нибудь, а двоюродный брат Тайлера, наш сосед по квартире, парень, не выходящий у меня из головы. Я просила Тая не рассказывать ему ничего – пусть думает, что хочет, – однако друг, конечно же, не послушал меня и разболтал больше, чем следует. Но как его винить? Я вынудила его хранить непосильный для ребенка секрет. Тайлер думал, что я сплю, но даже если бы я и уснула, то меня бы разбудили крики Гейджа или сам Тай, по возвращении в комнату обнявший меня, плакавший и просивший прощения. Сама я отучилась плакать давно, когда осознала, что слезы вызывают у мамы и отчима еще большую агрессию. Тогда я мастерски овладела умением отключать эмоции. Но я знала: если открою глаза и увижу слезы Тая, то выстроенная в душе стена рухнет и я буду рыдать вместе с ним. Поэтому я лежала и не шевелилась, смежив веки и отключив эмоции, пока Тайлер не уснул, обессилев от слез.