После завершения бейсбольной карьеры Робинсон направил весь свой спортивный пыл в политику. Наступили 1960-е, «Доджерс» переехали из Бруклина в Лос-Анджелес, а «Эббетс Филд» был снесен, и на его месте начали строить бетонно-кирпичные коробки кварталов социального жилья, названных в честь Джеки. Американская политика стремилась догнать те изменения, которые уже ощущались в культуре, и наследие Робинсона было открыто поставлено под сомнения.
В 1963 году одним из тех, кто это сделал, был конгрессмен Адам Клейтон Пауэлл, пришедший на митинг в Гарлеме в компании радикала Малкольма Икса. Ровесник Робинсона, Малкольм сидел в тюрьме в то время, пока Джеки играл на поле. Оба видели худшую сторону Америки. Оба хотели лучшего для своих детей. Однако выводы, к которым они пришли, были совершенно разные. В основе проблемы лежал вечный афроамериканский вопрос: должны ли мы сражаться за американскую нацию, или же нужно строить свою собственную? Спасать нам Америку или самих себя?
Робинсон осудил конгрессмена за сотрудничество с Черным Мусульманином. «Из-за вас проблема негров всё еще не решена, – написал Робинсон в открытом письме к Пауэллу на страницах New York Amsterdam News. – Вам прекрасно известно, и вы проповедовали это на протяжении многих лет, что решение – не в сегрегации или отделении, но в том, чтобы упорным трудом занять место, которое принадлежит им по праву, – такое же место, какое занимает любой другой американец в нашем обществе».
В том же номере журнала Малкольм Икс опубликовал ответ: «Вы никогда не выражали чернокожим благодарность за поддержку, однако преданность, с которой вы относитесь к вашим белым покровителям, хорошо известна» [3].
Позже в тот же год в Вашингтоне Мартин Лютер Кинг-младший выступил со знаменитой речью «У меня есть мечта». В Гарлеме вспыхнули продолжавшиеся несколько дней протесты против нищеты и за доступное образование, которые привели к столкновениям между белыми полицейскими и чернокожей молодежью. Беспорядки положили начало жарким летним демонстрациям, которые не прекращались в Америке вплоть до конца этого беспокойного десятилетия.
Шестидесятые перетекли в семидесятые, Кинга и Икса больше не было, источник веры и идеализма, наполнявший движения против сухого расчета и насилия, иссяк, и многие черные мечты, интеграционные или националистические, попросту сгорели. В следующем поколении уже не будет воды, способной потушить огонь