. Кстати, то, что происходило в этой, по выражению Н. Бердяева, «утонченной культурной лаборатории»
[57], где идеалом считалось объединение философии, литературы, театра, музыки и изобразительного искусства, во многом напоминало мистерии Штейнера (был даже башенный театр с постановками В. Э. Мейерхольда). Неслучайно в письме к В. И. Авдиеву из Каира от 16.IV.24 сам Викентьев назовет свое «детище» – Музей-Институт Классического Востока, МИКВ – Восточной башней.
[58]В. С. Голенищев в письме 1925 г. из Каира к Вяч. Иванову предполагает его знакомство с Викентьевым (см. ниже)[59].
Переписка свидетельствует, что с 1910 г. В. М. Викентьев принимал деятельное участие в создании и работе Антропософического (Антропософского) общества, а также издании журнала «Вестник теософии». Сохранились интересные документы: билет В. Викентьева в Теософское общество Берлина от 15 ноября 1910 г. за подписью самого Штейнера; черновики писем к нему (с обращением «Hochgelehrter Lehrer und Führer») с просьбами об установлении более тесной «эзотерической» связи и советах; рукопись «Конституции русского Антропософического общества»; недатированное письмо Л. Эллиса, превозносящего учение Штейнера как последнюю надежду русской интеллигенции. Как уже говорилось, в январе 1912 г. в Москве возник кружок для изучения розенкрейцеровской философии (считали ли они его «ложей»?); поразительно, но даже Первая мировая война не положила конец его деятельности. Впрочем, в начале ХХ в. разных кружков было множество и можно было быть членом нескольких сразу. Викентьев полагал, что возглавить такой кружок должен «посвященный ученик Штейнера» (не себя ли он имел в виду?)[60]. В начале 1914 г. он вошел в Совет основанного в 1913 г. Антропософического общества, а уже весной 1915 г. после долгих мучительных раздумий покинул его, будучи недоволен отсутствием в нем «соборности»[61]. Одним из научных результатов увлечения Викентьева учением Р. Штейнера стала публикация «Собрание масонских предметов Российского Исторического музея», причем она напечатана сначала в 1917 г. в Отчетах музея (где тогда работал Викентьев), а потом отдельным оттиском в Синодальной типографии в 1918 г.[62], чему явно поспособствовал о. Павел Флоренский[63].
Однако все это случится позже, надо было еще получить высшее образование, а мы оставили нашего героя на перепутье между разными вузами в длительном заграничном путешествии в бурные годы Первой русской революции. К осени 1907 г. он определился, о чем свидетельствует запрос из Канцелярии ректора Московского Императорского Университета на предмет того, был ли Викентьеву выдан аттестат об окончании Коммерческого училища