* * *
Родная изба издревле служила защитой. Не пропустит злого человека крепкий сруб, истребит лихорадку жаркая печь, отгонят злых духов обереги в Светлом углу. Крапиве же, вот диво, всегда покойнее было не дома, под сенью святого дерева, а во дворе. Дерево-то в избе мертвое, дыхание его едва учуять можно, а в огородике поют песнь травы. И песнь та одной травознайке слышна.
Вот и нынче девица не в женской половине пряталась, а сразу свернула к грядкам. Там плакали от жажды клубни редьки, там шипели побеги сорной травы. И для Крапивы эти речи звучали так же явно, как негромкий разговор отца с сыновьями, что сидели около хлева.
Девица бережно корчевала корешки, а сама исподлобья следила за братьями. Деян учил сыновей точить серпы, направляя каждое движение мозолистой ладонью. Крупная загорелая длань ложилась поверх узких мальчишеских рук – чирк! – и скользило точило по железу. Лезвие золотилось в солнечных лучах, Мал с Удалом важно дули щеки. Крапива зло утерла лицо рукавом. Ее отец вот уж целую вечность не обнимал ласково, мать не чесала косы резным гребнем.
– Куда расселась, негодница? – Дола подошла неслышно и нависла тучею.
– Грядки вот…
– Куда расселась, спрашиваю?! Срам прикрой, не ровен час, братья увидят! Стыдоба!
Крапива опустила голову. Понёва и впрямь задралась, обнажив колени, да только братья все одно в эту сторону не глядели.
– Одёжу не запачкать…
– Ишь, одёжу она запачкать боится! А гульнёй прослыть? А мать опозорить?
– Да не видать же с улицы ничего!
– А отец? А младшие?!
Крапива стиснула зубы:
– А им и дела нет!
Сама Дола даже в нынешнюю жару рукава не засучивала, а волосы прятала под кику и плотный платок. Учила тому же и Крапиву, да та вечно норовила избавиться от убора. Правду молвить, с весны и до поздней осени никто в Тяпенках строгих нарядов и не носил: со степей дул сухой ветер, тучи застревали на северном горном хребте, и погода стояла такая, что в баню ходили охладиться.
– Что, мало сегодня от княжича получила? Больше хвостом верти! – фыркнула мать, и у Крапивы горло перехватило.
Сказать бы, что нет ее вины, что не нарочно она молодцу попалась… Да слова во рту застряли. Быть может, мать и права? Не зря Дола учила ее глаз не подымать и парням не улыбаться – все к беде.
– Матушка…
Дола бранилась, как не слыша. Крапива ухватилась за край ее подола, как тонущий хватается за все, что под руку подвернется. Хоть соломинка, хоть тростинка.