– Злая она была! – блеснула глазами Любаша. – Я не такая, как она. И никогда тебя не брошу. Мне всё равно, что у меня нет мамы, а папа уехал далеко и только иногда вспоминает меня. Сейчас, когда он женился на тёте Регине, он стал лучше и добрее. Но всё равно мы с ним чужие.
– Не осуждай, Алексея, – попросила внучку Анфиса. – Не отец он тебе. Я не знаю, что у матери твоей вышло с Иваном, соседом нашим. Говорила она, что он силой её взял. Может и так. Я не знаю. Только забеременела она от него тобой. Этого ей Алексей и не простил. А Людмила, глупая баба, за это на тебе своё зло срывала.
Губы Любаши задрожали, а из глаз искрами брызнули слёзы. Девушка стремительно вскочила на ноги:
– Что ты такое говоришь, бабушка? Ты что говоришь??? Дядя Ваня мой отец?! Мой родной отец??? Бабушка-а-а!!! Как же так? Почему же ты молчала?
Любаша, словно подкошенная, упала к ногам старушки. Обхватив её колени руками и прижавшись к ним лицом, девушка горько зарыдала.
– Ну что ты, что ты, глупенькая…– гладила Анфиса узловатыми пальцами голову и вздрагивающие плечи внучки. – Как же я тебе могла такое рассказать? Маленькая ведь ты была совсем. А теперь выросла, взрослая стала. Вот и пришло время узнать правду, какой бы горькой она ни была. Не плачь, Любушка моя, не рви моё сердце…
Люба успокоилась не сразу, а когда снова посмотрела на Анфису, в глазах её светилось что-то непонятное.
– Ну? Чего ты? – старушка беспокойно приложила ладони к её лицу.
– Бабушка! – сквозь слёзы улыбнулась ей Любаша. – А я всегда знала, что дядя Ваня – мой отец! Чувствовала это! И хотела, чтобы это было так! Хотела быть Морозовой, а не Кошкиной! Ой, бабушка! Как же мы с ним жили рядом и ничего друг о друге не знали! Или… – Люба вдруг замолчала, затаив дыхание от мелькнувшей в голове догадки: – Он знал?!!! Бабушка, в ту ночь, когда всё случилось, он сказал мне странные слова. Я запомнила их, но поняла только сейчас!
– И что же он сказал тебе, внученька? – с сочувствием спросила Анфиса.
А Любаша уже мысленно перенеслась в тот предрассветный час, когда она в последний раз была рядом со своим отцом и даже не догадывалась об этом. Тогда он сказал ей, что ему нужно уйти и она, в порыве детской признательности и благодарности за всё, что он для неё сделал, крепко обняла его. И маленькая Любаша проговорила, с трудом сдерживая слёзы: