– Дядя Ваня! Я буду скучать по тебе и ждать. Всегда тебя буду ждать. Ты возвращайся!
И вот тогда-то он и сказал ей с непонятной тоской в голосе:
– Дядя Ваня… Что ж, пусть я так и останусь дядей Ваней. Наверное, это правильно. Не заслужил я. А жалеть ни о чём не жалею. Потому что знаю, кто-то там, наверху меня почему-то простил. Иначе, зачем он послал мне тебя?
Они ещё раз обнялись, а потом случилось то, о чём Любаша вспоминать не хотела. Вот и сейчас она обожгла бабушку своими зелёными глазами и сказала уверенно:
– Да! Он всё знал! И очень любил меня. А я всегда буду любить его и тебя! И мне всё равно, что там было в прошлом!
Они обнялись, и Люба расцеловала старушку.
– Ба! – проговорила девушка после недолгого молчания.
– А? – отозвалась та, не зная, что ещё ожидать от своей егозы.
– Я есть хочу! Твой суп так пахнет!
– Так пойдём же обедать, – спохватилась Анфиса. – Всё готово давно. Уже, поди, и остыло!
Она так и не спросила Любашу, кто же рассказал ей о ней, а сама внучка говорить об этом не стала. Да и какая разница, чей рот не удержал чужую тайну. Впрочем, и тайны-то давно никакой не было. Целая жизнь прошла с той поры. Главное, что Любаша, егоза её любимая, не отвернулась от неё, не стала проклинать, как это сделала когда-то Людмила. И известие о том, что Иван её родной отец, Любаша восприняла как нельзя лучше. А ведь боевая какая девчонка! Такой палец в рот не клади…
– Эх, – вздохнула про себя старушка, – пожить бы ещё немного… Замуж её выдать. Определить, как надо, а потом можно будет уже и на покой…
***
Уже начало темнеть, когда Люба, сделав по дому все дела, подошла к бабушке, уютно устроившейся перед телевизором в глубоком кресле:
– Бабуль, там Катя пришла. Мы посидим у нас на лавочке, ладно?
– Только не долго, – кивнула старушка, всё-таки с некоторой тревогой вглядываясь в лицо внучки. Но Люба выглядела вполне беззаботной, и Анфиса успокоилась.
Катерина, в самом деле, ждала Любу на лавочке и как только подруга вышла, вынула из-за пазухи свёрток и сунула ей в руки.
– Спасибо! – шепнула Любаша. – Ну что, как обычно, к десяти?
– Ага, – кивнула Катя и вдруг заметила что-то особенное в лице подруги: – Ну, ты что, всё ещё из-за Гусихи переживаешь? Или из-за того, что сказал её отец? Да может быть это и неправда! Что ты его слушаешь?