Мать-зверь пришла ко мне в ночь, когда я уже устал бояться ее обьятий. Случилось это на входе в Лебяжью канавку, я ждал там саама, обещавшего продать мне новое лицо; и тут заметил над головой стаю осенних воронов. Поскольку птицы не отражались в мутной воде, и большие черные вороны вообще не летают стаями над Невой, стало ясно, что это вестники той, которую я так нервозно боялся и хотел. С одной стороны мне льстило, ведь меня наградили честью, которой удостаиваются не всякие сильные шаманы. Однако хорошо известно, что Мать-зверь обретает облик лишь в моменты рождения и смерти. Я страшился, поскольку рассудочным городским мозгом наивно полагал, что я ведь уже взрослый, и для меня вдруг встретить пеструю олениху – это фатум.
Но оказалось, что Мать-зверь явилась на мое рождение.
За два года до того, устав, перебрав Ольхонской пестроты и театральности, так и не встретив то, что искал, я с грустью покидал на лодке шаманский фестиваль. Я хлестал насекомых, трогал пальцами ледяной Байкал, прощался с уплывающими кострами, и размышлял, какому тотемному животному отдает ужин губернатор моего города, и собственные мысли нравились мне все меньше. Незрячие могут воспринять мои слова буквально, и кто-то даже представит, будто у губернатора каждого российского города есть тайная келья, где над жертвенной чашей стоит барсук или лис или кое-что похуже. Интересно, что в некоторой степени так оно все и устроено, без барсуков и лис, но даже гораздо страшнее. Вот только сами губернаторы не догадываются о том, что ежедневно участвуют в общем темном камлании. Недаром предыдущие сто лет те, кто держит мою родину на поводке, с мрачным усердием выжигали и вырезали истинных, недаром шаманов не любил Сталин, и само слово "недаром" говорит о том, сколько крови понадобилось им пролить во славу тьмы.
Мы шли на веслах, из уважения к Ольхону не запуская пока мотор, и вдруг мой провожатый, назову его Баир, в переводе на русский его полное имя звучало бы как "Добрый бес, говорящий с металлом", известный кузнец в своем улусе, повернулся ко мне и произнес:
– Я знаю, что ты приезжал не ради фестиваля. Ты хотел купить двух собак. Но это невозможно.
Мы оба знали, что Баир говорит вовсе не о собаках.
– Владеть абаасы могут лишь те, кому дар перешел по отцу или матери, – кузнец сверкнул в темноте золотыми коронками, – Да и зачем тебе два злых духа в твоем каменном городе? Ты даже не знаешь, чем кормить их нижние рты, а если не справишься, случится болезнь. Ты щедро заплатил, ты помог в Москве моему племяннику, ты хороший человек. Но зачем тебе два абаасы в твоем Питере?