Отворачиваюсь и иду к раковине, мою свою чашку и, наконец, начинаю говорить:
– Послушай меня внимательно, – строгость в голосе немного наигранная, обычно я не разговариваю с Ней в таком тоне. – Не выходи из дома. То, что ты сделала вчера очень-очень плохо! В холодильнике есть один пакет, вечером принесу ещё. Просто ложись спать. И жди, когда я вернусь.
Стараюсь не смотреть на Неё, чтобы не сбиться, чтобы мысли не потекли не в ту сторону: в ту, которую обычно текут при взгляде на Неё. Надеваю пиджак, застегиваю пуговицы и обуваюсь.
– Ты поняла?
– Поняла.
– Сиди дома, я сказал!
– Поняла.
– Не вздумай выходить.
Поднимаю глаза. Она стоит прямо передо мной, Её рука тянется к моей мошонке. Она часто делает мне минет перед работой, и сейчас я тоже не отказываюсь. Смотрю, как Она заглатывает мой член, и меня накрывает. Она сосёт, а я теряю всякую волю. Я чувствую, что беспомощен, как младенец, что не могу двинуться, не могу вздохнуть. Я будто разжижаюсь, растворяюсь в душном воздухе квартиры. Не одна мысль не задерживается в мозгу. Вожу затылком по стене, как в припадке, пока не кончаю Ей в рот, конвульсивно дёргаясь. Она жадно глотает сперму, слизывает с головки пениса последние капли. Встаёт и целует меня с языком.
Я готов упасть перед Ней на колени, просить прощения. Не помню уже, когда и за что на Неё злился. Неужели несколько минут назад? Во всяком случае, какой бы ни была причина, это всё не важно.
– До вечера, – говорю Ей.
Выскальзываю за дверь и быстро затворяю, чтобы никто из любопытствующих соседей вдруг не заметил Её. Запираю замки: один, второй, третий. Прячу своё сокровище от всего внешнего мира! Как будто три замка и тяжелая металлическая дверь могут остановить Её, если Она захочет выйти.
5.
– Пять. Если есть, то шесть, – отсчитываю деньги барыге.
– Шесть нету. Пять последних, – он подаёт дрожащие, будто заполненные желе, пакеты. – И на этой неделе уже не будет. Звони на следующей.
Он внимательно пересчитывает за мной купюры.
Дважды в неделю выкладываю за кровь кругленькую сумму. Мне самому едва хватает на еду и аренду квартиры. Но другого выхода нет.
– Хренеть ты потребляешь, конечно, – хмыкает барыга, засовывая деньги во внутренний карман кожанки. – Но если по чесноку, зачем тебе столько, а?
– Просто я извращенец, – говорю без тени улыбки.