–
Сам-то как? Всё обошлось? – в серых, с кустистыми бровями, глазах Николая мелькнула искра любопытства, которую тот постарался погасить вежливым интересом.
«Слухом земля полнится» – хмыкнул про себя Тимур. И тут уже все всё знают.
–
Обойдётся. Слыхал чего в лесу?
Спросил для смены разговора, заранее зная, что ничего ему Кирьян не скажет. Не именно ему, а просто не так воспитаны тут мужики. Будут молчать или рассуждать на отвлечённые темы: вон как снег нынче рано выпал или вот, в соседней деревне у пастуха кобыла родила жеребёнка с парными копытцами – к чему бы это? Но Кирьян повёл себя неожиданно нетипично:
–
Как же не слыхать? Только эту музыку и будем скоро слушать. Сам-то не слышишь разве? – он приподнял свой посох, словно привлекая внимание собеседника к чему-то.
Тимур отвёл глаза. Он знал о чём говорит этот деревенский мужик и слышал. Где-то далеко, на грани слышимости, но вполне отчётливо, то нарастал на высокой ноте, то пропадал звук мощных моторов. Как если-бы по лесу ползла гигантская механическая змея, ныряя в овражки и низины, перескакивая холмы и заявляя о себе эдаким вот машинным жужжанием.
–
Покатанцы чёртовы! Все дороги окрест размесили. Людям и не проехать после их. А зверя посля где искать? От такого шума стронется с места, только его и видели, – Кирьян сплюнул, поправил за спиной сидор и шапку на голове. – Ну, бывай. Пойду я.
–
Будь здоров…
Тимур проводил взглядом высокую широкоплечую фигуру, размашистым шагом удалявшуюся к ближайшему липняку. Крепкий ещё был мужик, не смотря на возраст. И улыбнулся, припомнив давний случай.
В конце восьмидесятых прошлого столетия (эвон, как давно-то…) Тимур только-только осваивался в новом обществе охотников, переехав сюда из Якутии по семейным обстоятельствам. И попал на коллективную охоту, в конце зимы, когда пришла пора закрывать имеющиеся лицензии. Тогда они были двух видов: спортивные и промысловые. Спортивная лицензия стоила дороже, но и забирали охотники себе всю добычу. Промысловые были намного дешевле, а добытое мясо сдавалось государству и потом у него же покупалось по сносной цене. Кроме этого необходимо было сдать ему, государству, ноги, голову и шкуру зверя. Понятное дело, что спортивные лицензии были, скажем так, непопулярны у среднеобеспеченных охотников (в те времена почти все относились к этой категории, кооперативы только начали появляться). Позже он понял, что причина, по которой к концу года скапливались незакрытые лицензии, была простой – бригады втихую били на одну лицензию по несколько лосей, откладывая закрытие на «потом». Когда эта пора наступала, приходилось спешно закрывать до пяти лицензий за раз (иначе на следующий сезон лицензий с области будет меньше, ровно на количество незакрытых). На такую финальную охоту выезжали сообща всеми бригадами и делали большой загон. В тот раз отохотились удачно, на номера выгнали пять лосей и всех отстреляли чисто. Кроме одного. Бык подранок ушёл из оклада и скрылся в чапыге. По этому поводу особенно не переживали – пока освежуют четыре туши пройдёт час, а то и больше. За это время подранок ляжет, и если рана крепкая, то уже не встанет. Тут-то его и доберут. (Поэтому за подранком сразу никогда не шли, иначе он встанет на ход и уйдет в такие дали, что просто так и не возьмёшь. Может убежать в другое охот-хозяйство, а это значило, что придётся подключать государственную охотинспекцию и прочие неудобства). Коротко говоря, через час Тимур и ещё двое охотников пошли по кровяному следу. На удивление идти пришлось недалече, едва ли с километр отмахали на лыжах. Лось лежал в сосновом лесочке, потеряв последние силы на очередном лесном взгорке. Рогач упал широко раскинув ноги, и рассматривающему его издали Тимуру не понравилась такая поза. Тут и старший группы подал голос: