Бенефис Сохатого - страница 9
–
Ты слышал? – отец внезапно замер, подняв указательный палец и довернув голову к открытому окошку.
–
Что? – Тимур только что закончил пыжевать гильзы и приготовился к ответственной процедуре: укладывать пули да заливать их воском. Это занятие поглощало всё его внимание и отвлекало от посторонних звуков, не имеющих никакого отношения к порученному делу.
–
Выстрел же. Вот, ещё один!
Теперь и Тимир услышал резкий и раскатистый звук, докатившийся до окон со стороны леса. Судя по всему, не так и далеко стреляли – пара вёрст, не больше.
–
Заканчивай сам, – отец кивнул сыну, уже накидывая форменную тужурку и одевая фуражку. Сказал матери: – Даяна, я пройду гляну, что за стрелки объявились. Рано ещё для охоты.
И закинув за плечо «Белку» шагнул из двери.
–
Тобик
!
Скучавший у крыльца пёс весело замахал хвостом и присоединился к широко шагавшему отцу, затрусив следом к лесу. Больше их никто не видел.
Тишина в доме настала сразу после их ухода, непривычно тревожная и звенящая. Тимир давно уже управился с патронами, уложив их в висевший на стене патронташ. Мама закончила стряпню и накрыв к ужину стол поджидала отца, попутными делами отвлекая себя от охватившего её беспокойства. Но минул вечер, прошла ночь а за ними и утро – отца не было.
Со стороны леса не доносилось ни звука. Он враз стал каким-то строгим, суровым и недружелюбным, будто отгораживая свои тайны от людей частоколом высоких елей. Ближе к полудню Тимур тайком от мамы снял со стены второе ружьё, видавшее виды ИЖ-17, сунул в карман два патрона 32 калибра с картечью и выскользнул со двора, быстрыми шагами углубившись в лес по ещё видимому следу отца. Тревожный окрик матери он услышал уже полностью скрывшись за пахучим еловым лапником.
В лесной чаще след стал более заметен, так как травы тут было меньше и на земляном подстиле отпечатки отцовых каблуков читались совсем легко. По ним Тимир через полчаса и добрался до лесного ручейка, где ровная цепочка следа окончилась взрытым участком земли, на котором чётко были видны бурые пятна, обрывки собачьей шерсти и отпечатки огромных медвежьих когтистых лап. И ещё запах. В воздухе явно пахло кровью, шерстью и чем-то тошнотворным и отталкивающим.
Замерев от нехорошего предчувствия он осмотрелся, пытаясь представить себе картину событий, произошедших тут вчера. Вот отпечатки сапог уверено шагавшего отца. Широкий шаг спешащего ходока, каблуки впечатаны глубоко в землю, и на носках заметные углубления – почти полубег. И в стороне тройчатка собачьего следа: Тобик или догонял его, или убегал вперёд. А вот там сломанные ветки боярышника, словно из-за них выламывался крупный зверь. Изучать взрыхлённый и утоптанный участок земли Тимир не стал, боясь придти к неутешительным выводам. Вместо этого он сделал несколько шагов по уплотнённому следу волочения, начинавшемуся от этого участка и идущему в сторону от ручья, в ближайший овражек. Там его внимание привлекла куча наваленных друг на друга веток и свежего дёрна. Не подходя ближе он вытянул шею, пытаясь рассмотреть то, что было скрыто под ветками и землёй. Отцово ружьё, с расщеплённым прикладом и покорёженной спусковой скобой, он увидел одновременно с разорванным голенищем сапога, из которого торчала белая, с розовыми клочьями мышц кость… Вскрикнув, Тимир кинулся к единственному казавшимся ему безопасным месту: большой сосне, стоявшей наособицу от еловых зарослей. Как вскарабкался с ружьём за спиной по ровному стволу до спасительных ветвей он не помнил, и не смог бы повторить, попроси кто это сделать. Но просить было некому. Под кучей веток лежало истерзанное тело отца. Где-то рядом таился зверь, спрятавший остатки своего кровавого пиршества. И высоко над всем этим дрожащий от страха мальчишка.