И сразу новость бьет по голове: папе стало хуже, и его перевели в реанимацию. А так как никто не оплатил за неделю лечение в дорогой клинике, его отправили в государственную больницу.
Метаться, кричать и рвать на себе остатки волос нет смысла. Мне нужно выбраться из больницы.
Срочно!
Вопрос, что я буду делать без денег, без документов и связи с внешним миром, уже не стоит так остро, как желание немедленно покинуть это здание. Но я даже сбежать не могу: далеко не уйду в больничной пижаме.
Черт! За что жизнь меня так наказывает?
Помощь приходит с неожиданной стороны. Наутро в палате появляется Виктор Михайлович в сопровождении еще одного врача. Смутно вспоминаю, что видела его сразу после аварии. Кажется, был еще и третий доктор с теплыми карими глазами, но за две недели пребывания в клинике я его ни разу больше не видела.
– Что ж, Анастасия Сарафанкина, – мурлычет под нос Виктор Михайлович, измеряя мне давление. – Пора на выписку.
«Сарафанкина? – опешила я. Привыкла, что меня называли только по имени. – И какой идиот дал мне такую фамилию?»
– Я согласна.
– Есть один нюанс, – выглянул из-за головы лечащего врача второй доктор. – Ваша личная одежда пришла в негодность. Можете вы кому-то позвонить и попросить, чтобы вас навестили?
В его зеленых глазах мелькнула хитринка. Наверняка вопрос задает с подвохом в надежде, что я попадусь на его уловку.
«Не выйдет, дорогой, не выйдет!» – усмехаюсь про себя, а вслух грустно говорю:
– Я даже не знаю, куда мне пойти. Мир вокруг кажется чужим и страшным.
Я всхлипываю. Нет, я, конечно, представляю, чем займусь, когда выйду из клиники, но врачам об этом знать не следует.
И тут же внутренний голос вопит:
«Как представляешь? Хочешь жить в квартире отца? Да Кирилл тебя там сразу найдет, если ужу и ее не прибрал к рукам!»
– Настя, у Сергея Григорьевича есть предложение, – мой доктор кивает на своего приятеля.
– Какое?
Настораживаюсь: мужчины мне не внушают доверия. Их предложения тем более: мягко стелют, да жестко спать. И, хотя выгляжу сейчас с обрезанными волосами, шрамом и зелеными синяками вокруг глаз как узник концлагеря, все равно волнуюсь.
– Я могу предложить вам работу и проживание, – говорит зеленоглазый главврач.
«Не ведись! – кричит внутри меня инстинкт самосохранения. – Не поддавайся на сладкие речи очередного мужика!»