Очень радовались моему первому замужеству. Мы с Василием были красивой парой. Только вот любовь наша была крепкой, да недолгой. Мы даже не успели натешиться друг другом: нас разлучила война. Сегодня наша дочь взрослая, вышла замуж. Но она никогда не видела и не знала своего отца. Он погиб в первые дни войны…
Годы оккупации были страшными, голодными и очень-очень долгими. Мы жили как бы между молотом и наковальней. Ночью приходили партизаны. Они были свои. И мы помогали им, чем могли: пекли хлеб, вязали носки, варежки.
Отец был кузнецом. К нему партизаны обращались с просьбами чаще всего – то подковы для коней сделать, то колёса у телеги поправить… Днём приезжали и действовали оккупанты. У населения отнимали всё: продукты, одежду, скотину. У того, кто не хотел отдавать добровольно, отбирали силой, а то могли и расстрелять. Так часто бывало.
Хорошо помню первую встречу с немцами. Было много шума и пыли. Они въехали на тарахтящих на всю округу мотоциклах с колясками: здоровые, сытые, довольные. Остановились около хаты деда Трофима. Он сидел на скамеечке и с любопытством разглядывал приезжих. Вышли, стали показывать на босые ноги девяностолетнего старца, смеяться, гоготать, разглядывать и щупать льняные портки и рубаху деда. Затем бесцеремонно схватили его под мышки и потянули к лежащему невдалеке камню-валуну. Посадили старика на этот камень, окружили его и стали с ним фотографироваться. Им было весело, выглядели довольными, весёлыми, счастливыми. А почему бы и нет? Ведь они – победители.
Взрослые смотрели на незваных гостей с недоверием и осторожностью. Зато детишек было не удержать. С криком «Немцы! Немцы приехали!» они, как горох, высыпали на улицу. Те же, довольные и улыбающиеся, стали бросать в детскую стайку горстями конфеты в ярких обёртках. Ребятишки ловили их на лету, а упавшие на землю сладости искали руками в пыли. Оккупанты смеялись, фотографировали детей. И всем показалось на какое-то мгновение, что не такие они уж и страшные эти немцы, как о них говорят…
Чуть позже мы узнали на своей шкуре, что такое фашизм. Каратели приехали на грузовике рано утром. Нас, жителей деревни, согнали во двор начальной школы. Толстый немец-переводчик объявил о том, что у нас теперь не советская, а немецкая власть, и что мы должны жить по их законам. Потом была казнь. Публичная. На наших глазах расстреляли молодую пару, мужа и жену. До войны они работали в нашей школе учителями, учили детей грамоте. Они были совсем молоденькие, может, лет по двадцать и было им.