Решение Ковалева поехать к месту преступления на улицу Дзержинского не одному, а вместе с помощниками, воспринято было ими с нескрываемой радостью. Для молодых оперативников кабинетная работа представлялась не более чем рутинной волокитой, и нахождение в тесных стенах воспринималось не иначе как перекладыванием разных бумажек с места на место, проще говоря, бесцельным протиранием штанов. Будто они какие-нибудь старые пердуны пенсионеры. Или, наоборот, стажеры практиканты.
– На чем поедем, Вадим Михалыч? На вашем броневике?
Распоряжение майора стало для рвущихся в бой лейтенантов сродни команде «на старт», настолько резко они заторопились к двери. Спешка объяснялась тем, что каждый хотел первым преодолеть дистанцию от кабинета до служебной автостоянки, чтобы занять в машине переднее сиденье рядом с водителем. По их мнению, в любой машине именно это место считалось командирским, почетным, а задние сиденья предназначались для сопровождающих рангом ниже да для всяких сумок.
Ковалев с напускной строгостью поправил:
– Не на броневике, а на самой лучшей машине. Гордитесь, господа офицеры.
Однако офицеры уже не слушали и стремглав рванулись к выходу, грозя сорвать с петель дверь прямо на глазах у начальника. Кажется, дверь спасло только то, что она быстро распахнулась и стартовому рывку оперативников не помешала. Иначе они снесли бы ее вместе с коробкой. И когда только повзрослеют?
В этот раз более проворным оказался Шмелев, именно он гордо восседал на почетном командирском месте, когда Ковалев подошел к машине. Перед тем как сесть за руль, майор придирчиво огляделся, поинтересовался:
– Машина цела, ничего не сломали?
– Я аккуратно, Вадим Михалыч, – отозвался Быков, – а вот Шмелев летел как баран, он мог что-нибудь сломать.
– Не свисти, – отпарировал тот, – это ты дверцу помял, когда башкой своей дубовой в нее врезался.
– Про какое заявление ты говорил? – напомнил Вадим Шмелеву. – Кто он, этот Бурков?
Оперативники хорошо знали начальника и нисколько не удивились, что тот запомнил фамилию, бегло произнесенную в кабинете во время допроса Шилова. Операм тогда показалось, что майор не придал заявлению никакого значения, что все его мысли крутились только вокруг допроса.
– Честно говоря, я сам не понял, кто он такой, – признался Дмитрий, – пишет, что хочет видеть кого-нибудь из милиции. Сообщить что-то хочет.