Девочки. Повести, рассказ - страница 70

Шрифт
Интервал


– Ну, братана твоего признал.

– И чё?

– У реки-то один из мужиков, Егорка твой, был, – весело проговорил сосед.

Надя замешкалась на секунду, но собралась.

– Валет, как ты меня задолбал! Жизни от тебя нет!

– Так я чё, Надь, я же помочь хочу. – Он глянул на кухонный стол.

– Ну, признал и признал. Теперь-то чё? Он завтра едет в милицию, – нашлась она и неожиданно поняла, что говорить ей это легко, – приходил рассказать, совесть заела. Там случайно всё вышло. – Она взяла начатую бутылку водки и протянула соседу.

– Усёк. – Он взял бутылку. – А Димку менты, значит, повязали.

– Повязали, значит.

– Ага. А теперь Егора за свидетеля, канает? А чё они тогда Лёху в кусты-то бросили, черти, тихушники?!

– Ох. – Надя вздохнула глубоко. – Испугались, вот и бросили. А ты бы дак сразу всё сообразил?

– Да просто не по-братски это, гадом буду, Лёха всё-таки свой.

– Слышь, ты давай свой базар фильтруй! Сам-то по какой статье сидел? Чё ты меня тут совестишь?

– Да я по малолетке, за хулиганство, Надь, чё салагой-то не сделаешь!

– Ну и хорош мне тут суд устраивать.

– Да я ж не тебе, Надь…

– Всё, Валь, не мучай меня, иди, а!

– Понял, Надь, понял, пошёл.

«Забодал! А может, оно и лучше, этот сейчас разнесёт по деревне, пусть думают», – решила она.

* * *

На следующий день всё закрутилось так быстро, что Надя не успевала понять, что делает, когда и зачем. Будто само всё складывалось: на работе отпуск дали без разговоров, Валерка взял отгулы и мотался с ней, куда скажет, брат съездил в милицию, отвечал, как договорились, на вопросы следователя – придраться было не к чему.

Тяжелее стало, когда забирала Алексея. Это было в среду, в день похорон. Она зашла в морг, увидела его лежащим на каталке, замерла. В обморок не упала, но будто оцепенела. Санитару пришлось дважды её окрикнуть и дать понюхать нашатырь. «Как же быстро всё, как же быстро…», – думала она.

– Гроб забивать гвоздями, дамочка?

– А! Что?

– Гроб, говорю, забивать или так пока оставим?

– Не надо, ещё же прощаться будут.

– Кто вас знает. – И санитар со своим помощником и мужиками, сослуживцами Алексея, которые взялись помогать, загрузили гроб в ЗИЛ.

Подъехали к дому где-то в час дня. Народу много, очередь растянулась почти на два дома. Гроб сняли с машины, поставили на табуретки, которые кто-то заботливо вынес на улицу. Надя, опустив глаза вниз, быстро зашла в подъезд, поднялась в квартиру, она оказалась открыта, не увидев никого, села на кровать, на половину Алексея, посидела немного, переоделась в черное и вышла, встала рядом с детьми и с Любой. Лицо у неё было серым, осунулось, щёки впали, глаза будто стали ещё больше. К ней никто не подходил, только дети, мать, жена брата и Валет. Младшего сначала не хотели брать, Надина мать не пускала, говорила «рыбенок ишо», но в последний момент Надежда решила, что врать больше не будет и «пусть парень видит жизнь».