Сегодняшней ночью не шумели, но Аня долго ворочалась и опять размышляла о том, как лучше сделать, с чего начать и получится ли. Права была мать, никак не прибьёт её к одному берегу, мотает и мотает, но в Ко́шкино она не вернётся. Ни за что! Для Ани это было самым страшным ужасом – вернуться в Ко́шкино! Да и Свердловск не был её городом, даже когда училась. Не любила она его: вечно холодный, серый, одни работяги вокруг.
Но вдруг в этот раз получится, но теперь как оставить школу? Таких хороших ребят набрала в театральную студию, первый раз в жизни… Слишком быстро всё разворачивалось: не успела окончить училище, понять, на что жить, где работать, чтобы денег хватило на всё. Не могла она решиться и сейчас: Илья стал резко деловой, Вадик за ним повторял, жаргон этот у них: «частники», «крыша», «рынок», «башля́ть», «капуста», «зелёные», «бабло́». Весь этот бизнес напрягал её, голова шла кругом.
* * *
Амози́тск – небольшой городок в Свердловской области, здесь добывают и перерабатывают амози́т, канцероген первый категории, который попадает в легкие и через некоторое время вызывает рак, но ещё, как ей объяснили, лучше него ничего так не держит тепло и он очень важный минерал в строительном деле. Аня не особо ощущала на себе всё это, она просто приехала сюда к подруге Машке Макаровой и работала в местной средней школе третий месяц, с августа девяносто второго года. Работа была новая, но она соответствовала тому, что было написано в её дипломе – «руководитель самодеятельного драматического коллектива». Вела Аня два драматических кружка: со школьниками младших классов и старших, по два раза в неделю. Дети сразу её полюбили, звали с уважением Анна Степановна, а между собой Анечка. Она никак не могла привыкнуть к обращению по имени-отчеству и с первого раза не отзывалась.
Помимо работы в драмкружках, она должна была проводить праздничные «дурацкие», как она их называла, мероприятия: линейки, День учителя, Осенний бал, прочее веселье для детей и педагогов, словом была массовиком-затейником. Для неё это была унизительная культпросветработа, а не великая театральная режиссура, которой она училась. Педагоги внушали, что они служители Мельпомены, высокого и элитного вида искусства, а не какие-то клубные работники, «клу́бники», которые занимались праздниками для всех подряд. Театралы презрительно отзывались об этих своих будущих коллегах, которые учились на параллельном отделении, в соседних аудиториях, они их даже негласно считали вторым сортом.