С ветки кривоватой лиственницы, накренившейся над речкой, вспорхнула небольшая птица – кажется, кукушка – и сбросила на макушку задумавшемуся парню несколько сухих хвоинок и кусочки сизого лишайника. Ингольв тряхнул головой несколько раз, потом и вовсе запустил пятерню в густые рыжие пряди, старательно избавляясь от мусора. Он живо согнал с физиономии ухмылку от уха до уха и постарался придать лицу выражение, подобающее воину. Он уже во всю воображал себя бывалым героем, но спохватился и отставил фантазии в сторону – он вспомнил, как седобородый Айсвар наставлял молодежь перед последним, самым странным и самым непонятным испытанием – не будьте заносчивы, говорил он, не мните себя выше сосен, смотрите и внимайте все, чему будет учить вас родная земля. А тем, сказал он, кто слишком голову высоко возносит, на макушку вороны гадить любят.
Ребятам выдали самые необходимые припасы, оружие и прочее снаряжение и отправили «пройтись, с землею познакомиться». Припас был скромным, оружие – простым. Сколько идти – не сказано. Это означало, что будущим мужчинам клана снерргов, самого сурового из всех горскунцев, нужно совершить небольшое путешествие в одиночку, полагаясь лишь на себя, сноровку свою и ум, и встретившись в нем… с кем? С богами? Духами зловредными? Или… с самим собой? Дома отцом Ингольву идти было велено до тех пор, пока не покажется, что нашел и узнал что-то новое и очень важное – про себя самого, про мир вокруг или про людей. Тогда можно было вернуться и поведать о приключениях. А сказывают, нередко бывало, что это-то испытание, последнее по счету, и оказывалось непройденным. Отчего так, отец не пояснял, а старик Айсвар на такой вопрос вовсе клюкой замахнулся – мол, не докучай, пострел, сам узнаешь, коли не дурак. А коли дурак, то и говорить с тобой без толку.
Мальчикам, стало быть, никто ничего толком не объяснял, что же такое они должны новое узнать. «Встретишь на пути – сам поймешь», – говорили старшие родные и просто воины-соседи, посмеиваясь в бороды. Матери на метания сыновей только пожимали плечами – им то не было ведомо, как неведомо отцам, как всякая девочка под песни жен клана становится юницей-девою, невестой и будущей женою. У всех – свои тайны, взрослеют мальчики и девочки по-разному, боги-Хранители так положили, сами так делают и детям своим, людям Горскун, велели. И оттого юноша Ингольв прокладывал путь, неотступно вертя в голове, что же ждет его, и с чем он воротится домой. Угадать все равно не получалось, но не думать он не мог.