– Вперёд.
Пришли в другое помещение, где стояла только деревянная лавка. Вошёл человек в синем халате:
– Раздевайтесь.
Борис с механической покорностью снял костюм, рубашку, брюки, майку, ботинки, часы, трусы, носки. Человек в халате записал всё это в бланк и продиктовал записанное:
– Костюм синий, в полоску, размер 54, одна штука, часы «Ориент», циферблат зелёный – одна штука, ботинки коричневые, замшевые, размер 45, одна пара, трусы, рубашка, майка, носки. После этого всё ощупал, сложил в мешок, дал Борису подписать бланк и ушёл с мешком, громыхнув очередной металлической дверью.
Борис остался голыми присел на край лавки. Пришёл другой человек, тоже в синем халате с машинкой для стрижки и подстриг Бориса наголо. Ушёл. Сидеть голым на лавке стало холодно. Когда Борис понял, что он окончательно окоченел, пришёл надзиратель:
– Пошли в баню. Вперёд.
В голове мелькнула светлая и тёплая картинка бани. Пар, горячая вода, шайки, лавки, мочалки, веники, парилка, но картинка обманула. Баня оказалась маленькой, грязной карикатурой, с серыми кривоватыми кранами, торчащими из стены. Борис открыл один из них, в подставленный серый тазик полилась тонкая струйка воды. Едва он успел наполовину наполниться, вошёл надзиратель:
– Одеваться.
Борис наскоро лил на себя набранную воду, держа тазик одной рукой и другой пытаясь получше помыть пах, подмышки, шею.
– Дайте хотя бы полотенце! – уже с некоторым отчаянием возмутился Борис.
Надзиратель засмеялся:
– Полотенце? Полотенце получишь. Вперёд.
Надзиратель подвёл мокрого Бориса к окошку, где он получил свёрток в котором была казённая одежда со штампами тюрьмы, бирками, пятнами, дырками – трусы, майку, робу, штаны, кирзовые ботинки без шнурков. Борис внимательно осмотрел каждую вещь, с отвращением оделся. Затем он получил алюминиевую ложку, матрас, одеяло, полотенце, наволочку, простыню. Борис вновь рассмотрел всё полученное – тонкий, дырявый матрас, короткое в пятнах байковое одеяло, в половину обычного, серое бельё, крошечное полотенце.
– Вперёд. – услышал он и вздохнул.
Надзиратель провёл его по коридорам, сдал другому надзирателю, тот проверил по карточке его фамилию, имя, отчество. После этого Бориса подвели к камере, дверь которой открыли двумя ключами. В камере Борис увидел привинченные к полу четыре двухъярусные железные кровати (шконки); посередине стол, тоже привинченный к полу. «Интересно, почему нет табуреток?» подумалось Борису. Дальше он окинул взглядом высокий потолок и наверху, в правом углу, небольшое окно. С внешней стороны окно было закрыто железными жалюзями, через которые слабо проникал дневной свет. На потолке трубка светильника дневного света. Высоко под потолком было радио, а ниже на стене приклеена бумажка, на которой было напечатано расписание его включения: с 6:00 до 7:30, с 9:00 до 12:30 и с 17:00 до 22:00. В камере находилось шестеро обитателей, каждый лежал на своём месте и каждый внимательно осматривал вновь прибывшего в камеру, подперев согнутыми в локтях руками свои бритые головы-черепа; выглядело это словно сообщество любопытствующих одуванчиков, уже утративших свой пушок. Одна шконка была пуста, на неё сел Борис и положил рядом своё немногочисленное казённое шмотьё, дверь захлопнулась. Обернувшись на звук закрываемой двери, Борис увидел в углу грязное отхожее место, «парашу», и тут же ощутил её крепкий, густой запах, распространённый купаж отхожих мест – запахи плохо смытых человеческих испражнений и хлорки. Потом он разглядел своих сокамерников: при ближайшем рассмотрении видение одуванчиков исчезло, зато резко бросились в глаза отличия их внешности от людей, с которыми он общался только что на «воле», ещё несколько часов назад; давно он не видел такие лица, зубы, наколки, повадки, не слышал этот характерный «блатной» акцент. Как только грохнула закрывшаяся дверь, Борис услышал с верхней шконки: