Наверное, помощник классных наставников подпрыгивал на месте, чтобы согреться. Мороз хватал его за ноги, и он быстро отдергивал их, будто обороняясь от собак.
Попрыгай, попрыгай!..
Имя-отчество помощника классных наставников было Ефим Ефимович, но дети и взрослые звали его сокращенно Фим Фимычем. О, если бы можно было укоротить и самого его, как сделали это с именем-отчеством!.. Я никогда, ни до того, ни после, не видел таких длинных людей. Он выглядел именно длинным, а не высоким, потому что плечи его были необыкновенно покаты и узки. На тощей шее рывками поворачивалась маленькая голова.
Во взгляде его было что-то больное. Говорили, что в жизни ему не повезло и он вымещает это на учениках. Замечали: чем способнее, инициативнее, талантливее ученик, тем больше придирается к нему Фим Фимыч.
В обязанности Фим Фимыча входило следить за тем, чтобы, встречаясь на улице с педагогами, ученики приветствовали их согласно ритуалу (полагалось не просто козырнуть, а, плавно отведя фуражку в сторону, вполоборота повернуться к приветствуемому, причем желательно – с улыбкой). Он должен был также пресекать всякую школьную крамолу. Можно было почувствовать на затылке сдерживаемое дыхание и увидеть, как через плечо простирается к тетрадкам длинная рука: а не малюешь ли ты карикатуру на инспектора или на самого Фим Фимыча?
Нужное и важное дело – поддержание в училище дисциплины – превращалось в унизительную слежку.
Видно, рамки своих обычных обязанностей показались Фим Фимычу тесны. Он взялся следить не только за учениками, но и за учителями.
С нами он стал подозрительно ласков. Как-то даже назвал «милыми мальчиками». Это было, конечно, неспроста.
Но что это означало, ни я, ни Андрей не понимали.
Мы многого не понимали. Главное, совершенно не представляли себе, что в борьбе, которую против Петра Ариановича вели его враги, играем самую незавидную, самую жалкую роль, именно – роль приманки.
Много беспокойства доставлял нам также Союшкин.
Сейчас я уверен, что он не был доносчиком и шпионом, хотя на протяжении многих лет не сомневался в этом. Тогдашнее поведение нашего первого ученика можно объяснить проще.
Союшкин был самолюбив и обидчив. Между тем получалось так, будто его выбросили из игры.
Давно уже само собой прекратилось «оттеснение учителя на север». Это было ни к чему. Приглашение к географической карте перестало пугать. В классе, однако, стало известно, что мы со Звонковым вхожи к учителю в дом. Мне бы Союшкин еще простил – как-никак я «знал Майн Рида назубок», – но почему Звонков?..