Таким образом, любой мирный житель становился их врагом. Они грабили дома, убивали людей, жгли селения и, распространяясь по всей Иудее, наполняли ее резней и ужасом.
Среди этих разбойничьих шаек выделялись самые отчаянные, которые приходили в Иерусалим, чтобы разжечь мятеж и уничтожить тех, кто противился восстанию. Не имея сил для открытого нападения, они прибегали к убийствам, совершая их даже в храме. Они носили короткие кинжалы, скрытые под одеждой, и в дни праздников, смешавшись с толпой, внезапно поражали тех, кого подозревали. Затем притворялись возмущенными, присоединяясь к крикам зрителей, так что их невозможно было опознать.
Первой их жертвой стал Ионафан, бывший первосвященник. Затем они убили и других знатных граждан. Эти убийства стали так часты, что все жили в постоянном страхе, и никто не решался выйти на улицу, не рискуя жизнью.
Альбин, непосредственный предшественник Флора, поощрял дерзость этих негодяев безнаказанностью. Низкий и алчный, он продавал общественную безопасность за деньги. Те, кого арестовывали за разбой, откупались подарками и выходили на свободу. Преступником считался лишь тот, кто не мог заплатить. Он давал мятежникам полную свободу действий, а его чиновники, следуя примеру, вымогали взятки у бедных, как сильные мира сего платили правителю.
Так образовалось несколько разбойничьих банд, каждая со своим предводителем, безнаказанно творящих насилие. Мирные граждане становились их добычей. Не надеясь на правосудие, они молчали, если их грабили, и считали себя счастливыми, если избегали беды. Страх перед постоянной угрозой заставлял их заискивать перед негодяями, достойными самых страшных казней.
Флор, который сменил Альбина, заставил сожалеть о последнем. Альбин по крайней мере скрывал свои поступки и, казалось, был способен испытывать некоторый стыд. Флор же, напротив, открыто гордился своими несправедливостями, грабежами и жестокостями и обращался с иудейским народом, как палач, присланный для казни преступников. Без милосердия, без стыда, он не умел ни смягчаться перед страданиями, ни краснеть от самого постыдного. Соединяя хитрость с наглостью, он мастерски владел губительным искусством затемнять очевидность правосудия и справедливости. Ему было мало угнетать и грабить отдельных лиц – он разорял целые города, опустошал обширные области разом. Его связи с разбойниками были очевидны для всех, и не хватало только, чтобы он трубным гласом объявил всеобщее разрешение грабить и убивать при условии выделения ему доли добычи.