– Хорошо, – кивнул он. – Утром небо яснее, а голова чище. Жду вас всех тут завтра, и мы продолжим обсуждать великие планы, направленные исключительно на благо наших детей и внуков, – подчеркнул он. С трудом слезая с трона, пыхтя и тяжело дыша, Гарольд удалился из комнаты советов.
Старейшины проводили его взглядом и наконец-то выдохнули. Они и не думали, что человек, который некогда был одним из них, был наравне с ними, может стать настолько одержимым идеей превосходства и первенства.
– Старейшины, – обратился ко всем Ричард, – я предлагаю нам сейчас разойтись и отдохнуть. Соберёмся вечером в тайной комнате. Я надеюсь, что стражники прибудут к нам с благими вестями, и мы наконец будем готовы принять решение.
Ричард тяжело поднялся со своего места, погружённый в безрадостные думы, и направился к выходу из комнаты советов. Его примеру последовали остальные старейшины. Комната опустела. Солнце за окном стояло в зените. Кидая жаркие лучи на пол, оно освещало клубы пыли, которые, нервно мечась в солнечном свете, казалось, впитали в себя все печали событий последних дней, произошедших здесь.
Осветив одну сторону замка, солнце отвернулось от другой, где находился Стефан. Он оживлённо беседовал с гонцом клана Гор, который, либо по недосмотру, либо по счастливой случайности был отправлен именно к нему в башню. Так думал Стефан, однако он ошибался в обоих случаях. Гонца к нему посадили намеренно. У Гарольда были свои соображения насчёт участи этих двоих. В его фантазиях они должны были в худшем случае покалечить друг друга, а в лучшем – избавить разом от всех забот.
– Значит, Конрад думает, что его дочь у нас в плену, – сидел Стефан на углу кровати и смотрел в окно невидящим взором, размышляя вслух. – Что было в том письме? Тебе известно? – вдруг перевёл он острый взгляд на гонца по имени Кристоф. Раскатистый бас Стефана разрезал застывший воздух комнаты, как гром в весенний день.
Гонец, ещё не отошедший от того, что его внезапно стащили с лошади и силком увели в неизвестном направлении, теперь сидел перед главой клана Земли (это он быстро понял и по его стати, и по выправке, и по одеждам), от которого ожидал своей скорой кончины, но никак не задушевных бесед.
– Нет, Сир, мне не сказали, – испуганно помотал он головой. – Но мой повелитель был очень печален, когда отправлял меня к вам.