Мурка прихорашивалась, облизывала белые передние лапки с таким усердием, словно они, по меньшей мере, были испачканы свежей сметаной. Прихорашивание завершилось испуганным мяуканьем. Ефим вздрогнул. «Неприятный звук, – он недовольно шикнул на кошку. – Словно её за хвост дёрнули».
И тут произошла та самая вещь, о которой Ефим потом не мог вспоминать без содрогания.
Появилась мышка. Такой маленький комочек. Мышонок. Мурка почувствовала добычу затылком, застыла, одна поднятая лапка замерла над полом. Мышонок почему-то не подозревал, что находится в метре от своего смертельного врага: он деловито выискивал крошки под раковиной и, найдя, шустро грыз их. Мурка повернула голову ровно на сто восемьдесят градусов – это Ефима еще больше насторожило. Кошка – не сова, все-таки! Мурка с минуту пожирала глазами мышонка, а потом!.. Потом произошло невероятное: Муркина голова отделилась от туловища, по прямой подлетела к мышонку, схватила его и вернулась на место.
Ефим боялся пошевелиться, затаил дыхание. Наконец кошка ожила, опустила лапу и выронила мышонка, встала на задние лапы и попятилась от добычи. Шерсть на Мурке встала дыбом, а опомнившийся мышонок умчался в угол, зашуршал под плинтусом. Оранжевые огоньки вспыхнули в Муркиных глазах, и, упав на спину, бедняга принялась кататься по полу. Ефиму показалось, она пытается оторвать собственную лапу, упустившую добычу. Терпеть эту кошмарную сцену Ефим больше не мог, и его рука непроизвольно запустила в Мурку чашку с недопитым чаем. А когда обезумевшее животное с лимонной долькой на голове пронеслось мимо него, он поджал под табурет ноги. Еще с минуту из малинника под окном доносились Муркино урчание и треск ломающихся кустов.
Было невыносимо смотреть на заляпанный – в осколках чашки – пол.
Может, чай необыкновенный, подумалось Ефиму. Осадок на дне… Только вот осадок чего? Марихуаны? Да и зрение – оно ведь не так себе мелочь, а орган чувств, которым, как говорят, не прикажешь. Галлюцинации – из области подкоркового уровня психики. На этот самый уровень что-то, выходит, повлияло. Из-за Мурки, конечно, даже сознательный уровень психики мог перейти в бессознательный: только жрет и спит. Но ведь и уши собственные слышали весь этот ужас! Хорошо еще, Мурка хвостом не задела.
«Начнем лучше с того, – решил Ефим, – что чувства зависят от взаимодействия сознательного и бессознательного уровней психики, но они в любом случае сознательны». Тут Ефим немного запутался, особенно когда начал размышлять, зачем Мурке понадобилось кусать свою лапу.