– Твоя двоюродная сестра Шелби умерла, – сообщил мне папа. – И, возможно, успела заразить братьев. Точно пока неизвестно. Одни говорят, чума передается воздушно-капельным, другие – как-то иначе. Непонятно, кому верить.
– Как там вы с мамой, держитесь?
– Выживаем потихоньку. Тебе бы заехать к тете Кийо. Помочь организовать похороны Шелби. Да-да, конечно, работа. Так повтори еще раз, что там за должность?
– В общем, есть фирма, которая организует уход за больными детьми, – стал объяснять я. – А я у них буду отвечать за развлекательную программу.
Пришлось немного приукрасить, чтобы родители одобрили мое решение. Когда брат был жив, моя жизнь не так сильно их интересовала.
– Вроде хороший вариант, – покивал отец.
Но по тому, как он это сказал, по тому, как прищурился, словно от боли, я понял: либо он мне не верит, либо у него просто ресурса нет слушать, что я там говорю.
Пару дней спустя, сдав ключи от квартиры, я уже ехал мимо редких открытых магазинов по безлюдным улицам, окутанным рыжей дымкой от пылающих в предгорьях Лос-Анджелеса лесных пожаров. Многие за последние месяцы лишились жилья и теперь спали в своих машинах. На парковках выстроились длинные очереди к раздачам бесплатного супа. За городом мое внимание привлекли билборды с рекламой похоронных пакетов и амбары, приспособленные для хранения тел или сортировки больных. Вдоль шоссе теперь не было ни остановок для отдыха, ни открытых закусочных. Иногда мелькали чудом сохранившиеся круглосуточные заправки, где бензин наливали за бешеные деньги.
Я несколько часов гнал по темной дороге под бубнеж радио – проповедники обещали, что вот-вот случится второе пришествие. Наконец, впереди показались ангельские огни парка.
Выйдя из машины, я понял, что угодил в тюрьму, маскирующуюся под нечто иное. Колючую проволоку с заборов не срезали, на бетонных стенах из-под свежей краски кое-где проглядывали надписи: «Государственная тюрьма». На главном корпусе под вывеской: «Добро пожаловать в Город смеха!» красовались фрески с детьми, катающимися на машинках, каруселях и водяных горках. Я бродил по коридорам с раскрашенным в радужные полосы линолеумом мимо постов охраны, переделанных в сувенирные лавочки и стойки ресепшен. Отдел кадров, судя по диванам и стопке настольных игр в углу, организовали в бывшей комнате отдыха. Из мебели тут были лишь стол, несколько архивных шкафов, торшер и разобранные комнатные перегородки. Я сошел с радужной тропы, заглянул в кабинет, и менеджер, лысеющий мужчина в серебристом костюме космонавта, увидев меня, откинулся на спинку кресла и забросил ноги на стол.