Мы с родителями возвращались домой в Пало Альто из Миннеаполиса, с запоздалых поминок моей кузины Кайлы, которая три месяца назад ушла с помощью эвтаназии. В последний день путешествия я уснул на заднем сиденье; сквозь трещину в оконном стекле тянуло дымом, и запах напоминал мне о доме. Было жарко, голова кружилась, а когда я поднимал глаза к небу, звезды неслись по нему с бешеной скоростью, будто кто-то проводил по вселенной кистью. Но отец не захотел останавливать машину. Сказал, мы как раз успеваем к намеченному времени. Очнулся я через неделю в чумном отсеке больницы; родители смотрели на меня в окошко карантинного бокса.
– У детей, с которыми ты сидел, пока шли поминки, выявили вирус, – прозвучал мамин голос из интеркома рядом с кроватью. – Их родители клялись, что сделали анализы перед церемонией. Мы думали, тебе ничего не угрожает. Прости нас, Джан.
– Гребаные фабрики микробов, – буркнул я, стараясь сфокусировать зрение.
В горле першило, каждое произнесенное слово провоцировало приступ кашля. Я вспомнил, сколько воняющих дерьмом детских ручонок тронуло мое лицо, когда мы играли в «Твистер», вспомнил, что вентиляция у тетушки в подвале работала из рук вон плохо. Моими соседями по палате были в основном взрослые – одни лежали на своих койках и таращились в потолок, другие явно были без сознания, и медицинские приборы вдували им в легкие воздух.
– И как сейчас дети?
– Кента в реанимации, остальные боле-менее нормально, получают генную терапию, – ответила мать.
Я кивнул, и спину прошило острой болью. Хотелось уснуть и не просыпаться целую вечность.
– Детская схема лечения для взрослых, похоже, не годится, – объяснил отец. – А может, появился новый штамм. Врачи теперь считают, что болезнь передается не воздушно-капельным путем, впрочем, точно никто не знает. Какие-то студенты вроде бы заразились на пляже, возможно, инфекция была в сточных водах.
Тело стало чужим, я будто смотрел на него со стороны. Не чувствовал простыню, укрывавшую мои ноги. Кожа на руках сделалась удивительно бледной, почти прозрачной, казалось, я превращаюсь в некое глубоководное существо.
– Что со мной происходит? – спросил я.
Родители, обнявшись, покачали головами – до сих пор я не видел, чтобы они так открыто проявляли нежность друг к другу на людях.