С мыслями о том, что скорый штурм неизбежен, он и засыпал в своем шатре душной летней ночью, развалившись на кошмах. Но сон отгоняла тревога – а что, если он потеряет слишком много людей? С какими силами тогда противостоять хану Кучуму? Тот-то наверняка уже собрал значительные силы, притаившись в дальних степях…
Тревога спасла Караче жизнь той ночью. Никто и понять не успел, как казаки, миновав окружившее Кашлык татарское войско, под покровом темноты зашли в лагерь мурзы и, первым делом перебив стражу, принялись проникать в шатры и резать всех подряд… Однако все же поднялись крики, зажглись огни, заржали мгновенно оседланные кони. Сыновья мурзы, обнажив сабли, подняли всю уцелевшую стражу на защиту отца…
Пули безжалостно косили метавшихся по лагерю воинов, выбивали всадников из седел. Карача, притаившись в шатре, крепко вцепился в рукоять своего бухарского кинжала, коим не так давно убил Ивана Кольцо. И, вскрикнув, едва не бросился прочь, когда в шатер стремительно вступила чья-то тень.
– Вставай, господин, еще не поздно спастись… Лодка ждет тебя… Вся стража перебита или разбежалась…
Это был его старый слуга Ибрагим, видимо, тоже единственный оставшийся в живых из близких мурзе людей.
– Мое войско! Почему никто не пришел на помощь? – бледнея, ярился мурза.
– Скорее, господин! – торопил Ибрагим. Лицо его было невозмутимо, но глаза выдавали страх…
И, выскочив из шатра, они бежали, петляя между метавшимися стражниками, отчаянно бросавшимися на защиту своего господина. Одна из пуль мерзко прожужжала над самой головой, и Карача, вцепившись руками в затылок, еще быстрее побежал к берегу. Вдвоем с Ибрагимом они спустили на воду первую попавшуюся лодку, запрыгнули в нее и, отчаянно взмахивая веслами, уплыли прочь от разгромленного лагеря в темноту… Вскоре они пристали к поросшему тростником берегу, и только здесь, упав ничком на влажную землю, Карача успокоился, хотя нижняя челюсть тряслась еще долго и неудержимо. Покосился на Ибрагима, злясь на то, что старик стал свидетелем страха своего господина. Старый слуга, хмуря седые брови, чинил развалившийся во время бегства сапог. Карача даже подумал ненароком прирезать его, но заветный кинжал был потерян…
Когда забрезжил рассвет, их нашел посланный одним из сотников отряд. Продрогшему мурзе тут же накинули на плечи овчинный тулуп. На лодках Карачу отвезли к Кашлыку, где все еще стояло его войско. Там, пряча глаза и опуская головы, сотники доложили мурзе, что вся его стража перебита, убиты оба его сына, а отряд казаков, совершивший столь дерзкую вылазку в ночи, занял возвышенность, на которой стоял лагерь. Отряд уже окружен, но они никого и близко не подпускают – бьют из пищалей. Бледнея и трясясь от гнева, Карача принялся бить по щекам своих сотников за то, что проглядели врага и из-за этого теперь его сыновья мертвы.