– Уже протрезвел, Истинбетов? – И, обернувшись к старой морщинистой врачихе в халате, спросил: – Может, отпустим? У нас вторые сутки бомж без денег… За двоих заплатишь?
Алик не спеша снова затолкал деньги за пазуху, насмешливо взглянул на поникшего милиционера.
– Ходишь по городу в лохмотьях, нарушаешь порядок, – проворчал тот. – Оделся бы. Деньги есть.
– Заплачу полсотни, если на «побирушке» отвезешь в ЦУМ! А то опять возьмут за воротами?!
Алик оставил на стойке тридцать рублей: за себя и бомжа, вышел во двор. Сержант распахнул дверь камеры на колесах, шофер нажал на стартер.
– Садись, если за полсотни!
– Э-э нет, сержант! Я поеду в кабине, а ты – здесь! – Он отсчитал несколько синих пятирублевок из отощавшей пачки, протянул сержанту: – Аванс на руки!
Тот шмыгнул носом, полез в камеру-будку.
Машина остановилась возле магазина. Алик не спешил вылезать из кабины, оглядываясь, наслаждаясь недолгим своим торжеством. Но шофер все настойчивей выталкивал его, а сержант уже открыл дверцу. Алик поймал на себе несколько любопытных взглядов прохожих, неохотно шагнул на асфальт, откинул волосы с лица за плечи и зашагал в магазин: нескладный, оборванный, никому в этой толчее не было до него дела.
Из ЦУМа он вышел выбритый, с модельной прической – на первом этаже оказалась парикмахерская – в джинсах, в новенькой рубашке со складками, и в пиджаке, под мышкой – коробка с транзисторным приемником. Пиджак – так себе, зато много карманов: ради этого и был куплен. Алик растолкал по ним документы и деньги. А душа все чего-то ждала, алкала праздника и чуда… Надо было объехать друзей, раздать долги, встретиться с людьми, которым обязан помощью в разное время. Он уже сел в такси и назвал первый из знакомых адресов… Но передумал:
– Шеф, заворачивай на семидесятый разъезд – плачу в оба конца!
С ревущим приемником в руке, приодетый и напомаженный, он небрежно хлопнул дверцей машины, подъехавшей к самым воротам «Травлекарспрома». Подвывающей стаей навстречу выбежала из-под тополей озабоченная недопитием толпа потерявших его собутыльников. «Гульну слегка, а потом займусь делами», – подумал Алик.
Раз двадцать он рассказал, как его везли в магазин из вытрезвителя – надоело. Обрыдли опухшие похмельные рожи и чья-то грязная квартира… Алик умылся над заблеванной раковиной, сунул за пояс две бутылки водки, вышел, забыв транзистор. Уже на улице вспомнил про него, но возвращаться не захотел.