Он принял грамоту и милостиво отпустил посла, сказав, что подумает над предложением венгерского короля.
Едва покинул Або горницу, шум пронёсся по рядам бояр. Разгорелись жаркие споры. Зеремей, перекричав прочих, заявил громогласно:
– Неча вора сего слушать! Нам, княже, надобно за единоверную Ромею держаться, но не за латинских еретиков! Тако отец и дед твой поступали!
– Угры – они завсегда ножи за спиной держат! – поддержал его Внезд Держикраевич.
С ними соглашался, постукивая по полу посохом, епископ Козьма.
Иное сказал Избигнев. Просто и ясно изложил Ивачич свою мысль:
– Ссориться с уграми нам не с руки. Они – рядом, тогда как Мануил – далече.
За союз с Иштваном высказался также и Филипп Молибогич.
Долго спорили бояре, старые ворчали, не веря в разум молодых, молодые же готовы были подкрепить свои доводы кулаками.
Ярослав, недовольно сдвинув брови, призвал к тишине и покою.
– Негоже руки распускать! – пресёк он споры. – Выслушал я ваши советы, мужи. Полагаю, с королём угорским нужен нам мир. Что же до Мануила… там посмотрим. Не время пока с ним враждовать. Но вассалом его почитать я себя не намерен. Всё на этом!
Бояре ушли, одни с ропотом, другие согласившись с княжеским решением. Единства среди бояр не было, и крики эти и шум – очевидные признаки раскола между «набольшими мужами», даже радовали порой князя. Такие, разобщённые, не смогут они навязывать ему свою волю.
…Беседа с Або состоялась у Ярослава на следующий день. При встрече в покое на верхнем жиле хором присутствовал также Избигнев. Вначале вспоминали былое, неудачные переговоры с Изяславом Давидовичем, поездку в половецкие вежи[97] на Буге, схватку в стане и тяжкое ранение Избигнева половецкой стрелой. Постепенно Осмомысл перевёл разговор с минувшего на настоящее.
– Выходит, Иштван укрепил власть свою? Многих баронов подчинил себе? Правда то? – спросил он, привычно лукаво щуря глаза цвета речного ила.
– Правда, князь.
– Но король Иштван ещё весьма юн, – продолжил Ярослав. – А в таких важных делах, как управление державой, нужен немалый опыт.
Або усмехнулся и смолчал.
– Что ж, буду говорить более прямо и откровенно. Ответь мне, достойный воевода. Кто водил рукой юного короля, когда писалась давешняя грамота? Вдовая королева Фружина? Архиепископ Лука? Или, может, бан Белуш?