Пять лет тому назад в один из летних дней этот дом, окружённый ярко-розовыми кустами благоуханных роз, встретил их. За рулём был Игит, в то время она ещё не водила. А теперь к этим розам прибавились другие – телесно-бледного цвета с ярко-жёлтой сердцевиной, сорта «Даная», которые владелец дома посадил после чудесного выздоровления. Ушла с работы мексиканка Роза, которую Донара заменяла по выходным, но та не одобряла её чрезмерно серьёзное отношение к своим обязанностям. Покидая дом, Роза спровоцировала ссору, обвиняя Донару в том, что потеряла работу. Уволился также водитель Анджело, привозивший продукты по вторникам. Роза подшучивала над ним, весело смеясь: «Он как бы есть, но по сути его нет».
Красиво украшенную орнаментом стальную дверь открыл благовидный пожилой мужчина с лёгкой походкой, не свойственной его возрасту. С широкой, счастливой улыбкой оттого, что вновь увидел её, он, как обычно, сначала пожал ей руку, а после, преклонив голову, поцеловал.
– Я ждал тебя, чтобы позавтракать. Выйдем на балкон. У тебя усталый вид.
– Вы тоже выглядите уставшим, мистер Джобс.
– В твоё отсутствие я два дня наводил порядок на чердаке. Посмотри, что нашёл – фотографии и компакт-диск. Нет-нет… Посмотришь потом, сначала горячий кофе.
В сущности, мужчина был её единственным собеседником. В последнее время она замечала в его взгляде нечто необъяснимое, а женская интуиция подсказывала ей что-то неладное. Она решила больше не изливать перед ним душу и не жаловаться на мужа.
Веранда была прорыта в скале, висевшей на краю обрыва. Погружённая в кресло женщина, с удовольствием потягивая кофе, любовалась полётом горных соколов, паривших над ней с широко раскрытыми крыльями.
– Если бы я могла так летать…
– Это нетрудно. Надо просто научиться пользоваться парашютом. Неописуемое чувство! До болезни у меня неплохо получалось. Мы можем начать тренироваться вместе, если ты не против. Знаешь, а мне бы очень хотелось научиться петь, как ты…
– Опять прыгать с парашютом? Не забывайте, вам уже восемьдесят. В вашем возрасте это очень опасно.
– Споёшь для меня «Киликию»[1]?
Женщина попыталась сдержаться, но не получилось. Она рассмеялась над его произношением, и её весёлый смех раздался в горах звонким эхом.
– Если бы мне позволили петь, я была бы самой счастливой на свете. Хотя всё не так. В начале замужества я всё время пела, когда гладила бельё, стирала, готовила. – Она виновато улыбнулась. – Как-то у нас были гости, и свёкор попросил меня спеть для них. Это было в первый и последний раз. Свекровь запретила, возмущённо заявив, что её невестке не подобает стоять и петь перед мужчинами, словно непристойной девице!