– Бел, так как будем вопрос решать? – очнулась наконец Вронская. – Может, монетку кинем?
С непроницаемым лицом нефритового будды Райская продолжала измельчать табак – такая уж у неё была манера, мельчить табак. Закончив мельчить, она взяла лежавшую рядом на столе курительную трубку. Трубка была ручной работы и подарена ей любимым папочкой, батяном на полуюбилей. Чаша из превосходного бриара с почти идеально ровным вертикальным рисунком, в чубук инкрустирована интарсия из чистого золота с надписью: «Fille bien-aimée et meilleure maîtresse de papa» <Любимой дочери и лучшей любовнице от папы фр.> Сильно изогнутый акриловый мундштук, стилизованный под светлый янтарь. Райская отправила в жерло трубки первую порцию табаку, потом сразу добавила ещё, слегка примяла давилкой и засыпала третий слой, который придавила довольно сильно.
Вронская, потеряв терпение, схватила винтажный серебряный портсигар, резко извлекла из него сигарету без фильтра «Житан», закрыла со щелчком портсигар, постучала сигаретой о его крышку (фраза корявая получилась, но похуй, вы поняли). Прикурила от антикварного газового «Ронсона».
– Райская, блять, скажи что-нибудь, сделай милость, ёб тебя в рот!
Райская невозмутимо сжала мундштук безупречными перламутровыми зубками, зажгла спичку и раскурила трубку, медленно, по кругу водя пламенем спички по всей поверхности табака.
– Я уже имела честь играть с Тибальтом Рудольфовичем в рюмочку, – наконец изрекла она спокойно, как поверхность Тихого океана в штиль. – И поверьте мне на слово, Аделаида Викторовна, у нас с Вами нет ни единого шанса на победу.
Это было сказано с таким убийственным спокойствием, с такой леденящей уверенностью, что Вронской стало страшно.
– Что ж, в сочинку, так в сочинку, хуй с тобой, – отозвалась она тихо, робко и даже пристыженно.
– Вот и хорошо, – подытожила Райская с хладнокровием айсберга, потопившего «Титаник», и Вронская содрогнулась.
Мещряков, ещё не признанный, но уже абсолютный победитель состязания, отнюдь не возгордился, хотя и в самом деле не имел конкурентов в этом занятии – алкоголь его брал весьма и весьма слабо, даже немощно. Но не было в Тибальте Рудольфовиче обычной и закономерной для такой ситуации надменности – несмотря на количество прочитанных книг, оконченных ВУЗов и вообще, недюжинный интеллект – Мещряков был человек не амбициозный.