Вика и возразить не могла, только светила голову, потому что огромный колючий кермек говорил совершенную правду.
Утром она притворилась, будто она идёт в школу, а за овчарней она повернула и побежала, таясь, к Перекати-Полю. Они поздоровались.
– Я согласна.
– Давай тогда… Живо, живо, чтоб не заметили твои злые родители, что пинают меня каждый день!
Вика надела перчатки и побежала, подталкивая товарища, по дороге, ведущей в холмы, но на первой вершине упала без сил.
– Ранец скинь! Ранец! – советовал Перекати-Поле. – Отец твой сядет на мотоцикл и догонит нас, если будешь ползти черепахой!
– Нет, – задыхаясь, отнекивалась Вика. – В ранце нужные для путешествия вещи. И комсомольские книжки, чтобы читать и воспитываться.
Перекати-Поле раздумывал миг. – Полезай в меня и, если покатимся в гору, беги во мне, будто белка в колесе, а когда под гору – ты садись на свой ранец, который повесишь на палку, которую пропусти через центр моей шаровидности.
Вика влезла в него, и с вершины холма она ехала, сидя на ранце, только ей было тряско, так как она геометрию знала неважно и центр вычислила неточно. Вечером проезжали отару баранов, вдруг окруживших их и мешающих следовать далее.
Мудрый старый вожак заявил: – Бе-е-е! Все травяные шары неподвижны, этот подвижный. Надобно съесть его, очень вкусный, коне-е-е-чно! Я уверен. – И он решительно подступил.
Вика, раздвинув колючки трясущегося в страхе спутника, крикнула: – Убирайтесь отсюда! Дорогу мне! Разве не видите, я человек! – Кто б удивился таким говорящим баранам, только не Вика, видевшая несравненные чудеса: да хоть вакуум вместо Чёрного моря, – поэтому не удивлялась.
– Ты человек? Бе-е-е! – засмеялся Вожак. – Человек – это тот, кто стрижёт нас огромными ножницами. Верно я говорю?
– Ве-е-ерно! – вскричали бараны. – А это не человек, потому что не ходит с ножницами.
Тут подъехал пастух, что сидел необычно – у лошади на боку. – Ты не спорь с ними, девочка, – произнёс он. – Что им взбредёт в головы, то и делают. Выдумали, что пастух – это тот, кто сидит на лошадном боку, и я вынужден этак ездить, чтобы они меня слушались. Я измучился от такой безобразной езды и, наверно, уйду скоро на пенсию.
– Бе! Ты хороший пастух, – рассудили бараны. – Давайте же есть эту штуку, которая к нас прикатилась!
– Постойте! – воскликнула Вика, вынув из ранца маленькие маникюрные ножницы, так как ей было четырнадцать лет и она была почти девушка.