Он надел линзу, и поток новостей хлынул в сознание:
– Внимание, жители. Протесты в Сингапуре против внедрения "эмо-фильтров" подавлены силами "ЗАСЛОН". Мир восстановлен. Потери минимальны.
Минимальны. Слово повисло в воздухе, как дым. Алексей выключил линзу, ощутив холодок, пробежавший по спине. Протесты. Он слышал о них краем уха – шепотки коллег, обрывки слухов. Люди где-то там, за океаном, ещё сопротивлялись, ещё верили, что могут вырваться из-под власти корпорации. Но здесь, в этом городе, сопротивление давно угасло, растворилось в удобстве и безопасности, которые "ЗАСЛОН" продавал как спасение.
Алексей смотрел на Лену, которая доедала кашу, напевая что-то под нос. Её голос, тонкий и чистый, был единственным не подчиняющимся машинам. И в этот момент он впервые задал себе вопрос, который раньше боялся озвучить: что, если прогресс – это не движение вперёд, а падение в пропасть? Что, если технологии, которые он создаёт своими руками, не спасают, а порабощают? Мысль была тяжёлой, как камень, и он не знал, сможет ли нести её дальше.
– Пап, ты опять грустный, – Лена отложила ложку и посмотрела на него, прищурившись. – Это из-за работы? Или из-за мамы?
Он вздрогнул. Её слова, такие простые, резали глубже, чем он ожидал.
– Нет, малыш, – соврал он, заставив себя улыбнуться. – Просто думаю, как сделать день лучше. Для нас с тобой.
Она кивнула, но в её глазах мелькнула тень – не детская наивность, а что-то взрослое, острое, как понимание. Алексей встал, взял её за руку и повёл к выходу, стараясь не смотреть на дронов за окном. Но предчувствие, холодное и неотвратимое, уже поселилось в нём: сегодня что-то изменится. И он не был уверен, готов ли к этому.
Дверь квартиры закрылась за ними с мягким шипением, и они шагнули в коридор, где свет панелей автоматически подстраивался под их движения. Лена крепко сжимала руку Алексея, её маленькие пальцы были тёплыми и чуть липкими от утренней каши. В лифте, бесшумно направившемуся вниз, она прижалась к его ноге, глядя на своё отражение в зеркальной стене. Алексей поймал её взгляд и заметил, как она нахмурилась, словно пытаясь разгадать что-то в его лице.
– Пап, а ты носишь "эмо-фильтр"? – спросила она вдруг, её голос эхом отразился от металла.
Он опустил глаза, чувствуя, как вопрос впивается в него острее, чем следовало. "Эмо-фильтр". Маленький чип, вживляемый под кожу, обещал избавить от боли, сомнений, гнева – всего, что делало человека человеком. Большинство его коллег носили их, хвастаясь ясностью мысли и спокойствием, будто это было высшее достижение. Но Алексей никогда не соглашался. Не потому, что не верил в технологию – он сам помогал её разрабатывать, – а потому, что боялся утратить то немногое, что ещё связывало его с самим собой.