– Ка-а-а-ам. Ка-а-ам.
Это был немецко-говорящий аэропорт.
Не знаю почему, я повиновался. Лицо со шрамом пятилось, постреливало, продолжая растягивать улыбку. Наверное, ему было больно. Так оно долго не зарастёт, до пенсии.
Завело меня в какую-то каморку без видимых шансов на побег, остановилось и ткнуло пальцем в сумку. Пошло в штыковую! Хорошо, что у меня плотное бельё и пояс из собачьей шерсти. Вдруг его нос ожил и стал даже по-кроличьи причмокивать ноздрями – учуял запах стирального порошка, вывозимого моими трусами. Я этого боялся: уговаривал их не брать его, обливал холодной водой – всё бесполезно: трусы всегда что-то скрывают. Нужен отвлекающий манёвр. Может, передать ему вирус воздушно-капельным путём? Чихнул. (Теперь я хоть знаю, в чём виноват.)
– Давай-давай.
Либо до него не дошло, либо он чересчур смел, что, в общем-то, одно и то же. Чихнул ещё два раза.
– Руки вверх.
Я не собирался сдаваться – чихнул ещё, себе в руки.
– Руки!